«Чипингу –  это остров на востоке, в открытом море, –  начинает Марко. –  Остров этот чрезвычайно велик. Люди его хорошего сложения, красивы и благовоспитанны. Они идолопоклонники (то есть буддисты), ими правит собственный государь, и они никому другому не платят дани и не признают господства других людей. Скажу вам, что золото у них в великом изобилии, потому что золото там находят без меры». Если верить Марко, золота так много, что «они не знают, что с ним делать». Более того, «корабли из других земель редко заходят туда, потому что там всего хватает».

Марко говорит о японцах, народе никогда не виданного им острова, в уважительном тоне. «Согласно тому, что говорят люди, знающие страну, –  объясняет он, –  правитель острова имеет огромный дворец с крышей из листов чистого золота», такой цены, «что никто на свете… не мог бы его купить». Он сообщает, что во дворце много комнат, выложенных плитками «в два пальца» толщиной, из чистого золота. «Большие белые жемчужины», по слухам, находят в Чипингу в изобилии, и встречаются даже красные, великой цены и красоты. Их якобы так много, что «в рот каждого умершего при похоронах» вкладывают большую сверкающую жемчужину. Неудивительно, что Марко трудно было убедить читателей в своей правдивости.

А ведь он был не так уж далек от истины. Япония в самом деле была чрезвычайно богата, изобиловала жемчугом и серебром (но не золотом). Неверное в буквальном смысле, убеждение Марко, будто в Японии золота больше, чем в иных местах, можно понимать как аллегорию культурного, интеллектуального и духовного богатства –  богатства высокоразвитой цивилизации. Марко создает впечатление, что в далекой Чипингу даже небеса покорны воле императора.

Мечтая о сокровищах Чипингу, Хубилай-хан «желал захватить ее и подчинить своей власти», невзирая ни на какие трудности. Начал он с того, что испытал решимость японцев, отправив послов к регенту сегуна, Ходзё Токимунэ, с требованием, чтобы Япония платила дань Хубилай-хану. Неудивительно, что недоверчивое японское правительство отправило их обратно ни с чем. Хубилай, удвоив усилия, предпринял вторжение –  в 1274 году, –  однако монголы оказались неподготовленными к борьбе с опасностями моря. Флот причалил к острову Кюсю: воины высадились на сушу и принялись разрушать селения и святилища. После того как монголы вернулись на суда, сокрушительный шторм разметал флот и унес тринадцать тысяч жизней.

Хубилай-хан ответил на это поражение, упрямо послав новую делегацию с требованием сдаться без боя. На сей раз японцы казнили всех послов. Затем, приготовившись к худшему, они отправили на Кюсю самурайское войско. Самураи пять лет возводили каменные стены на случай вторжения монголов.

Вопреки всем неудачам, Хубилай-хан по-прежнему был полон решимости завоевать Чипингу. Следуя практике разделения власти между различными этническими группами своей империи, он возлагал надежды на трех военачальников: монгола Хинду, китайца Фань Вэнь-ху и корейца Хон Тагу, который был главнокомандующим. Стотысячное войско представляло собой коалицию монгольских, китайских и корейских сил,  а также бумажных денег и вооружения. Эти силы он подкрепил оружием и кораблями в таких количествах, что поставщики не в силах были выполнить его заказ на вооружение.

Триумвират военачальников разработал сложную стратегию, разделив войско на две части, которые должны были позднее слиться в единую армию. Между тем китайцев тревожили предвестия, что экспедиция неугодна небу. Дурные знамения сыпались одно за другим: ходили слухи о появлении морских змеев, о том, что морская вода пахнет серой. Кроме того, начальники не смогли согласовать свои действия, и китайский флот опоздал к месту встречи. Дольше ждать было нельзя, и монгольские силы вторжения начали атаку 10 июня 1281 года.

Через две недели флот подошел к Кюсю и причалил недалеко от стены, возведенной японцами против захватчиков. Запоздавшие китайцы намеревались соединиться с монголами и корейцами. В последующие недели японцы уверенно отбивали атаки, не пуская врага вглубь страны. Стена, как и предполагалось, озадачила монгольских воинов, а японские войска успели нанести солидный ущерб дезорганизованному войску захватчиков, прежде чем отступить под ее защиту. Монголы и китайцы запутались в военных советах; согласно некоторым сообщениям, китайцы, не слишком сочувствовавшие монгольскому вторжению в Японию, не так уж рвались в бой.

Все это, хотя бы в общих чертах, было известно Марко, который описывает события в самом возвышенном тоне.

Хубилай-хан послал «двух своих самых знаменитых баронов с весьма великим числом кораблей и людей конных и пеших» в морскую экспедицию, которая быстро обернулась бедой, как объясняет Марко. Бароны отплыли из Ханчжоу, и «после многих дней» в море флот достиг острова. Высадившись на берег, бароны и их люди исследовали протянувшуюся перед ними равнину и во имя Хубилай-хана разграбили беззащитные деревушки. «Они захватили много народу в замке, который взяли штурмом на том острове, а поскольку они (японские войска) не желали сдаться, бароны приказали убить их всех и отрубить им головы… кроме тех восьми человек… кого, много раз ударив мечом, никак не могли убить».

Монголов поразила невероятная живучесть пленников. Только после тщательного обыска монголы поняли, какое защитное средство помогает японцам остаться в живых после множества ударов мечом в шею и по конечностям. «Так случалось добродетелью драгоценных камней, которые были при них. Потому что эти пленники, казавшиеся чудом всему татарскому войску, были раздеты донага и обысканы, и на каждом нашли камень, зашитый в правую руку, между мясом и кожей, так что не виден он был снаружи. И в этом камне были такие чары и такая добродетель, что, пока камни оставались при них, их нельзя было убить железом». Едва бароны обнаружили это препятствие, пленников казнили иным способом. «Их убили палицами, и они сразу умерли. По смерти их камни достали у них из рук, как я вам говорил, и ценили очень дорого». Обычай зашивать под кожу камни, а то и драгоценные металлы, подобные золоту, для защиты в сражении, хотя и неизвестный монгольским баронам, был широко распространен в Азии.

Легкость победы монголов оказалась обманчивой. Бароны Хубилай-хана вопреки своей высокой репутации пали жертвой мелких раздоров и ревности, «и один ничего не делал для другого». После двух месяцев жестоких споров вторжение, от которого Хубилай-хан ожидал прославившей монголов эффективности, зашло в тупик.

В середине августа в противостояние вмешались стихии, притом таким образом, что японцы вполне могли счесть это божественным вмешательством. Пока монгольские военачальники спорили между собой, в океане собирался тайфун. Марко отмечает, что подобные бури могли причинить «большой вред тому острову». На сей раз он ничуть не преувеличивал: тот шторм изменил ход истории Азии. Японцы дали