Дорога ложилась под лапы, длинные волосы и широкие юбки ведьм развевались на ветру как флаги, и сверкающая, азартная луна стремительно неслась сквозь облака, чтобы видеть, чтобы ничего не упустить.

О-у-у!

Волчья стая ринулась вниз по крутому склону, рыча и оскальзываясь лапами по молодой, едва проглянувшей травке, пронеслась под еще голыми, только проснувшимися деревьями. Луна спряталась, словно давая стае возможность ворваться на тихую улочку. Вой и визг смолкли, в свете слабо мерцающих над дверями лампочек серый бесшумный поток тек между домов старой городской балки. Темные тени — девушки с развевающимися волосами верхом на громадных волках — возникали на стенах и тут же исчезали.

— Открыт! Проход открыт! Она ждет вас! — просвистел ветер, и седой вожак с белокурой ведьмой на спине первым взвился над забором, врываясь на залитый кромешным мраком двор.

— Ме-е-е! — высказалась из пристройки коза.

— М-р-р-р! — откликнулся невидимый среди ветвей кот, когда вовкулачья стая вломилась во двор, но препятствовать не стали.

Серо-рыжий волк без всадницы махнул через запертые ворота, у самого крылечка грянулся об цемент дорожки и обернулся добрым молодцем в защитном камуфляже. Скаля крупные белые зубы, парень дурашливо пропел:

— Ярина-Ярица, красная девица, ведьма-чаровница! А не угодно ли прекрасной панночке под луной прогуляться, на волчьей спине покататься?

— А-у-у-у! — вовсе не радостно, а скорее испуганно взвыли волки, и ничуть не хуже взвыли оседлавшие волков ведьмы.

— Рудый!

— Тупое животное, — процедила восседающая на седом вожаке беловолосая ведьма.

Вожак извернулся и прихватил ведьму зубами за ногу — не до крови, но чувствительно.

Луна выкатилась из-за туч, сверкнув лучами на серебристо-стальной чешуе. Рисуясь сияющей статуей на фоне черного неба, на крыше ведьминого дома сидел дракон. Сверкающие веки медленно поднялись, и желтые глаза, разрезанные черным вертикальным зрачком, зловеще блеснули во мраке. Плавно и неспешно длинная шея опустилась… и громадная башка зависла напротив лица Рудого. Парень отпрянул — резко преображаясь из человечьего облика в волчий. Волк со вздыбленной шерстью и оскаленными клыками пятился по цементной дорожке, а длинная чешуйчатая шея змеи всё тянулась за ним, и раздвоенный язык трепетал у самого носа волка.

— Ее е-с-сть кому покатать, яс-сно? — наконец прошипел змей.

Волк коротко взвизгнул… и припал на брюхо, в ужасе зажимая лохматый хвост между лап.

Ящер во всю пасть зевнул, демонстрируя набор чудовищных клыков, и длинная бронированная шея втянулась обратно. Неподвижной серебряной статуей змей снова застыл на крыше.

— Рау! — нервно дернул челюстью седой вожак. Рудый вовкулака быстро-быстро, тишком-нишком нырнул за хвостатых сородичей.

— Двернику-дверниченьку, открой дверцята! — разбивая неловкую паузу, громко и отчетливо позвала белокурая ведьма.

— А кто кличе? — отозвались из дому, и, выступив из темноты, на нижней ступеньке крыльца возник мальчишка в обычной футболке и джинсах. Только в руке у него был меч.

— Ведьмы да вовкулаки, страшные собаки! — звонко ответила ведьма.

Вовкулаки разразились негодующим воем, вожак снова куснул ее за коленку — на сей раз ведьма вскрикнула. Нацеленный ей в горло меч не дрогнул — мальчишка продолжал невозмутимо и равнодушно глядеть на белокурую красотку.

— Слуги та служанки ведьмы-хозяйки! — скрипя, как плохо смазанная дверь, наконец выдавила из себя белокурая ведьма.

— Что за дар везете? — все так же требовательно спросил парень.

— Срибло та злато, золотой медок, яреньки пчилки… — испуганно косясь на скривившуюся от злости подругу, зачастила другая, рыженькая ведьма. — Все для ведьмы Яринки!

— Выйди-покажись, с нами покумись! — подхватили остальные ведьмы, только блондинка молчала, кусая губы, в глазах у нее стояли злые слезы.

Лампочка над дверью вспыхнула, осыпая крыльцо золотистым светом… дверь дома распахнулась… и тут же торопливо захлопнулась.

— Погодите вы, дайте сапоги от мертвяков отмыть, не могу же я в таком виде! — вдруг донеслось из приоткрытого окошка первого этажа.

— А раньше ты их помыть никак не могла? — с шипением, не хуже змеиного, послышался из того же окна голос Оксаны Тарасовны.

— Если так торопитесь, можете сами мыть! — немедленно откликнулся ехидный голос Таньки.

— Я? Совсем обнаглела!

— Чем под ногами путаться…

Голоса отдалились, затопотали шаги — кажется, по коридору пробежали, — стихли у дверей.

— Ну? — с крыши негромко рыкнул змей.

— Выйди-покажись, с нами покумись? — робко повторила рыженькая ведьмочка.

Снова распахнулась дверь… Яркий электрический свет обрисовал возникший на пороге темный силуэт, заставил тускло блеснуть черненые нарукавья.

Ирка величественно уперла руки в бока, позволяя длинным струйчатым рукавам упасть чуть не до самой земли. Новая рубашка, у широкого ворота голубая, как весенняя река, и плавно переходящая в глубокую морскую синеву по подолу и отделанным серебром длинным рукавам, как Ирка и предполагала, оказалась у нее на кровати.

— Бабка спит? — не меняя величественной позы, уголком губ шепнула она ошивающейся за спиной Оксане Тарасовне.

— Я откуда знаю? — так же тихо ответила элегантная ведьма. — Ты должна была ее усыпить.

Должна была. Но не усыпила. Специально и умышленно. Точно так же специально и умышленно распределила Айта на крыше, а Таньку с Богданом в стратегических местах у лестницы и в коридоре. В дверь Иркиной комнаты никто не входил, в окно — не влетал, а рубашка на кровати, тем не менее, появилась, аккуратно разложенная поверх покрывала.

Бабка невозмутимо накормила всех ужином, включая «учительку танцев» Оксану Тарасовну, досмотрела сериал и улеглась спать. И задрыхла так, что ни приход Стеллы, ни беготня и сборы, ни появления во дворе ведьм верхом на волках ее не разбудили. Мрачный и тяжелый, как кувалда, Иркин взор тоже не потревожил бабкин ангельский сон. Склочный ангелочек в байковой ночнушке!

— Ну и дрыхни дальше, к-к-коматозница. Чтоб тебя… — начала Ирка и осеклась. Желать бабке, чтоб ее черти побрали, не стала. Даже издевательства над чертями должны иметь какие-то пределы. Ирка круто развернулась на стальных каблучках танцевальных сапожек и отправилась навстречу неизбежной погибели.

Она стояла в свете лампочки, по бокам у нее, толкая друг друга локтями, почетной свитой выступали Стелла с Оксаной Тарасовной, спину прикрывала Танька. Богдан на крыльце отгораживал от заполонивших двор ведьм, а на крыше сидел Айт. Деваться было некуда.

— Покумимся-задружимся-поцелуемся… — выходя на крыльцо, с тяжким вздохом согласилась Ирка.