Волей-неволей придется вмешаться королю. В таких случаях всегда разговор короткий – огнем и мечом уничтожить всех, кто хоть краем уха слышал про круг. Наверное, и Мейчар в горячке затронут.

Не спасет даже удобное расположение на перекрестке торговых путей – ведь именно здесь перевалочный пункт и для гномов, везущих в столицу руду и самоцветные камни, и для эльфов с их украшениями и потрясающе нежными тканями, и для орков, славящихся своим оружием. Кажется мне, король будет только рад лишний раз припугнуть слишком свободолюбивый и богатый город.

Да, все положенные налоги Мейчар отдает в срок и до последнего медяка, но подобная щедрость как раз и раздражает столицу Рейтис. В остальных-то городах нет-нет да и вспыхнут бунты из-за непомерных податей. А здешний бургомистр платит и не пикнет при этом. Значит, в кубышках много припрятал. Нужен лишь достаточный повод, чтобы король присовокупил весь доход торгового города к своей казне. Вряд ли градоначальник будет сильно сопротивляться, если его поставят перед выбором: или полное разорение окрестностей, возможно, с полным уничтожением самого города, или переход под непосредственное управление государства и потеря всех льгот и привилегий, дарованных в незапамятные времена.

Я тяжело вздохнула. Видать, и в самом деле нелегкие деньки Мейчару предстоят. Пора уходить отсюда, пока хвост цел. Неважно, получу ли я заработанные честным путем деньги или нет, но здесь оставаться нельзя. Да мне и не позволят – вспомнить хотя бы Гвория с его угрозами.

– Эй, оборотень! – толкнул меня в бок Альс, устав идти в полном молчании.

– Еще раз меня оборотнем назовешь, последний глаз выцарапаю, – лениво предупредила я.

– А кто же ты тогда? – искренне удивился бродяга и на всякий случай замедлил шаг, словно опасаясь немедленного выполнения угрозы.

– Ме-та-морф, – терпеливо, по слогам произнесла я.

– Какая разница-то? – не отставал от меня привязчивый оборванец. – В зверя превращаешься? Превращаешься – вон давеча как когтями махнула. Значит, оборотень женского пола. Оборотниха, точнее.

– Оборотни могут превращаться только в волков, – поняв, что от меня так просто не отвяжутся, пустилась я в путаные объяснения. – И только во время полной луны. Оборотни в зверином облике не властны над своими желаниями. Волк, он волк и есть. Если голоден, то не посмотрит, кто перед ним, животное какое али человек. А у метаморфов звериная ипостась бывает разная. Кошки, волки, собаки, медведи. Да мало ли кто еще. Кто-то говорит, что и в драконов некоторые метаморфы перекидываются, но я в это слабо верю. Врут, поди. Это какой запас магических сил надо иметь, чтобы так размеры тела увеличивать. Самое главное – от луны смена облика не зависит. И при этом мы рассудок человеческий не теряем. Говорят, некогда такие метаморфы жили, которые вообще любой облик принимать могли, даже вещей. В легендах их полиморфами кличут. Но мне кажется, что сказки это, а не правда. По крайней мере, кого из наших ни спрашивала, никто эдакое чудо природы не встречал.

Одноглазый какое-то время молчал, осмысливая услышанное. Потом с восторгом тихо протянул, словно разговаривая сам с собой:

– Это ж как удобно получается. Как от погони уходить или напасть на кого – так ты волк. А как добычу делить да с бабой спать – человек.

– Удобно! – возмущенно фыркнула я. – Только попадись кому на глаза в ненужный момент – мигом храмовникам доложат. И нашинкуют тебя на маленькие кусочки серебряными заговоренными клинками. Ежели не хуже чего придумают.

– И то верно, – сразу погрустнел Альс. Некоторое время шел около меня молча, потом не утерпел и вновь потянул за рукав: – Слышь, а как этими… обор… тьфу, метаморфами становятся? Ежели надо, чтобы тебя для этого покусали, то знай, я согласен. – И торопливо рванул себя за ворот рубахи, обнажая черную, давно не мытую шею.

– Дурной, что ли? – фыркнула я, с отвращением разглядывая то, чем мне по простоте душевной предложили полакомиться. – Ты свою шею вампиру какому предложи. Да и то… он тебя скорее в упыря неразумного превратит, поскольку вряд ли захочет своей кровью делиться. Высосет все подчистую, а ты потом мыкаться будешь, детишек на кладбище пугать, пока не надоешь печальными завываниями местным жителям. Рано или поздно скинутся они на охотника за нечистью. И скажи спасибо, если тот долго издеваться не будет, а сразу кол осиновый в сердце всадит. Ты думаешь, у нечисти легкая и спокойная жизнь? Я же тебе сказала, нас храмы за милую душу изводят. Без разницы, в человеческой крови у тебя когти и клыки или в звериной.

– Альс, ты и вправду чего удумал? – поддержал меня Гур, с недоумением посмотрев на одноглазого приятеля. – Неужто думаешь, я с тобой чарку вина разделю, ежели ты к богу-отступнику перекинешься? Да первым тебе голову с плеч снесу.

– Идиот, – вполголоса выругался бродяга. – Сам подумай, как нам на пару было бы здорово работать. Ты кошельки режешь – я тебе спину прикрываю. Ежели в облаву попадем, с оскаленными клыками на стражу первым пойду. Кто нас тогда поймает?

– Ага, а в голодное время первым меня задерешь и съешь! – с возмущением отозвался Гур. – Или поверил ее россказням, что в зверином облике человеческое разумение остается? Она же соврет, глазом не моргнет, потому как нечисть… и баба к тому же. Другого себе напарника тогда ищи. Чтоб человек в одной упряжке с оборотнем промышлял? Да не бывать этому!

Я печально хмыкнула. Какие знакомые слова. Сколько на свете живу, столько их и слышу. Разные люди мне их говорили, с разными интонациями. Но смысл всегда оставался одним и тем же: нечисть никогда не признают равной. Даже если сегодня ты спасла весь мир – будь готовой, что завтра к тебе в дверь постучатся вежливые храмовники, которым абсолютно наплевать на твои былые заслуги. Главное – кем ты являешься по праву рождения.

– Не ссорьтесь, – слабо улыбнулась я. – Не волнуйся, Гур, мне при всем желании не сделать из твоего приятеля метаморфа. Мы уже рождаемся такими. Для этого надобно, чтобы хотя бы один из родителей был нашего роду-племени. А лучше сразу двое, чтоб уж наверняка.

– Неужто находились такие из людского племени, которые бы согласились по доброй воле ребенка с метаморфом завести? – простодушно удивился Альс.

– Находились, – коротко выдохнула я, невольно сморщившись, словно от сильной боли. – До поры до времени, пока первое превращение не видели. После чего как-то быстро терялись. Или прямиком в храм бежали, чтобы положенную награду за обнаруженную нечисть получить.

Альс хотел было еще что-то спросить, но догадливый Гур после моих слов толкнул его в бок. Одноглазый с недоумением на него покосился, потом перевел взгляд на мое изрядно помрачневшее лицо и не стал продолжать разговор. А мне только того и надо было. Слишком давно я так не откровенничала с незнакомыми людьми, поэтому уже успела забыть, какую боль могут принести неосторожные воспоминания. Дальше мы шли молча, погруженные каждый в свои думы.

Наконец едва угадывающаяся в высоких зарослях цветущего пузырника тропинка вильнула в последний раз и вывела нас в открытое поле. Я резко остановилась, принюхиваясь к ветерку, который как раз дул со стороны круга мертвых. Позади вполголоса ругнулся Альс, который чуть не врезался мне в спину по инерции.