– Хорошо сказал! Теперь только исполни, что задумано.

Сережа уступает место Айдару – высокому стройному парню из Татарии с красивыми темными и мечтательными глазами. Он читает лирическое эссе о своей любви к природе, к журчанию воды в ручье, догорающему костру в темном лесу. Считает своей целью выразить это и показать людям. Он всем симпатичен, но его так же «беспощадно» критикуют за созерцательность, бесцельность, пассивность стороннего наблюдателя.

Глазунов говорит о необходимости осознать корни культуры своего народа. Говорит о величии мусульманской культуры, о необходимости продолжать и отстаивать традиции национального искусства.

– Делаешь для своего народа – делаешь для всех, – говорит он. – Но мне понятна и ясна позиция Айдара. Она проникнута любовью к миру. И если на его глазах запоганят химическими отходами его любимый святой ручей, то он не будет сторонним наблюдателем. Я верю в это. Художник – это борец. Мы боремся со злом, с тьмой, мракобесием. Великий Достоевский, по его собственному выражению, писал свои произведения руками, «дрожащими от гнева».

Вообще для русского искусства характерна эта боль за «униженных и оскорбленных». Я не могу согласиться с Матиссом, говорившим, что искусство предназначено только для отдыха уставшего чиновника. Мы не хотим щекотать нервы и забавлять людей великим искусством…

Первокурсники все прошли через «трибуну». Решение общего собрания – им дано время подумать и изложить свои мысли еще раз.

К чтению своих сочинений приступили «старики». Милая, маленькая, но очень серьезная и значительная Лейла – единственная девушка во всей мастерской, – спокойно и серьезно прочла написанный хорошим языком рассказ о том, как при каждом посещении Русского музея она «бережет напоследок» встречу со своим любимым художником Генрихом Семирадским, о своем понимании его картины «Фрина на празднике Посейдона».

Это совершенно самостоятельные мысли – ни тени штампа. Илья Сергеевич благодарит ее, и на ее лице вдруг появляется совершенно детская улыбка. Похвала Глазунова – это редкая награда.

Юный Дима, всеобщий любимец, белобрысый симпатичный парень с тонкими чертами лица, читает остроумно и легко написанную новеллу о впечатлениях празднования Пушкинских дней в Пушкинских горах. Не верится, что это написано за 30 минут.

Пушкинская тема глубоко пережита Димой. Он весь находится под обаянием Пушкина, вжился в его эпоху. За лето он сделал более 30 листов иллюстраций к «Евгению Онегину» и углубленно разрабатывает эскиз дипломной картины на тему «Смерть поэта». В его новелле чувствуется боль и возмущение опошлением традиций праздника, желание защитить память любимого поэта.

Все говорят о самом сокровенном. Чувствуется, что в атмосфере «глазуновской субботы» нет места фальши. Ее сразу распознают и «высветят» внимательные, остроумные и бескомпромиссные друзья.

Зато с какой бережностью и тактом замолкают все, когда дело касается интимных признаний. Чувствуется почти родственная забота друг о друге.

Коля Р. рассказал о встрече со столетним стариком в гоголевских местах на Украине. Старик сидел на пне и задумчиво ворошил палкой сухие листья. Мне показалось, сказал Коля, что он ворошит свои прожитые годы.

– Молодец, – сразу отметил Глазунов, – это слова и чувство поэта. Это картина. Делай эскиз.

Еще один студент рассказал о своей встрече с картиной Рибейры «Несение креста», о безмолвном диалоге, который он вел с этой великой картиной во время копийной практики в Эрмитаже.

– Хочу отметить сразу, – прервал Илья Сергеевич, – для всех, кто будет копировать в Эрмитаже, надо ставить себе не просто технические задачи. Николай глубоко прав, что думал об образе, содержании и сделал великолепную копию. Она останется для него событием на всю жизнь.

Гриша признал, что самым глубоким переживанием лета для него было открытие балета. Он прекрасно описал свои чувства после спектакля «Лебединое озеро» в Кировском театре. «Я открыл для себя музыку в живописи», – заключил он.

Разговор о лете окончен, но урок продолжается. Он длится уже 4 часа фактически без перерыва, но ни у кого не появляется даже мысли «поныть» и попроситься «перекурить». Все захвачены стихийным творческим зарядом Глазунова, его отдачей себя всем и требованием ответной отдачи.

Последний этап урока. Все берут снова бумагу и рисовальные материалы. Задается тема на 10 минут. Первый курс – «Мой дед». Все остальные – каждый ту композицию, которую он разрабатывает дома.

Трогательно смотреть на еще наивные, но всегда честные и беспощадные к себе исповеди-рисунки первокурсников. Они уже поняли, что банальным сюжетом, полуправдой, а то и вовсе враньем здесь никого не удивишь. Эскизы не совершенны по форме, но интересны по замыслу. Обсуждают их все на равных. Эскизы разложены на полу. Каждый автор объясняет идею и выслушивает ряд дельных и метких замечаний педагога и товарищей.

Эскизы старшекурсников серьезнее, совершеннее. Некоторые встречают бурное одобрение за свежесть решения и интересную идею.

Урок окончен, расходиться никому не хочется, хотя прошло уже 5 часов. Все взбудоражены, взволнованы, настроение почти праздничное. Первокурсники уже почувствовали себя в единой семье, они уже члены мастерской, хотя их и не «гладили по головке». Удивительный урок заканчивается общим разговором, планами на ближайшую неделю, на воскресенье. Неутомимый Глазунов утомлен. Он как актер на сцене – весь выложился, весь отдался своим ученикам, хотя в уроке участвовали все и в нем не было обычного «вещания» педагога кафедры.

Каков же результат этого урока? В итоге произошло очень многое. Во-первых, естественно, без нажима произошло знакомство, а пожалуй, и полное вхождение новых студентов в сплоченный коллектив мастерской. Их узнали не формально, а в процессе творчества, узнали их мысли, чувства, цели. Они сами оценили своих старших товарищей, поняли свои слабости, поняли, что им предстоит узнать и сделать. Они еще несколько ошеломлены «обвалом» новых впечатлений, но по их глазам видно, что это все им интересно, они уже живут новым творческим режимом. Они уже члены семьи.

А ведь на это обычно уходит не один месяц, да и то иногда до конца учебы существует разделение на старших и младших.

Стиль мастерской – творческого единства и взаимопомощи – им ясен. Они поняли, что их учителями являются не только профессора, а и старшие товарищи. И в то же время они почувствовали, что и к ним прислушиваются на равных, если им есть что сказать. Кроме того, в этой удивительной форме – лекции без лектора, когда в серьезном разговоре о законах композиции участвуют все, – рассмотрен ряд теоретических вопросов в тесной связи с творчеством. За один урок проделаны также и практические упражнения. Проделан огромный объем работы – более ста рисунков, набросков эскизов, из которых многие станут основой картин.

Можно проследить целый ряд положительных моментов, но, пожалуй, поражает еще и то, в какой форме подачи материал воспринимается активно, без вполне естественной после пятичасовой напряженной работы утомления, «отупения» и скуки.