– Я просто поставила тебя в известность, – сказала женщина, устав слушать его молчание. – Мне ничего не надо, ты не подумай… Игорь, мне тридцать пять, и это мой последний шанс. Я тоже была в шоке. А потом страх прошел. Я поняла, что очень счастлива. И что со всем справлюсь. Даже самостоятельно. Планов заводить ребенка у нас не было. Но ребенок-то все равно теперь есть. Ты просто должен об этом знать, вот и все. Спасибо тебе, милый. Правда, спасибо тебе за все…

И она повесила трубку. Игорь тут же перезвонил и наговорил такого, что вспоминать противно. Что она старая дура. И если таким образом решила захомутать молодого парня, то ничего у нее не выйдет, зря старается. И что вообще, вот прямо сейчас у него свидание с манекенщицей из агентства.

По Галиному прерывистому дыханию в трубке стало понятно: она плачет. Но это не вызывало сочувствия.

– Да, я трахал тебя, чтобы забыть Светку! – кричал Игорь. – Как мне противна ты, все вы противны!

Она плакала и слушала, как он ее оскорбляет. Почему-то Игорю хотелось кричать, хотелось даже ударить по ее красивому лицу с любящими сияющими глазами.

Ребенок! Подумать только! Какой ужас, катастрофа, конец всему!

Сорвав голос, Игорь отшвырнул сотовый телефон и нервно заходил по комнате.

И сразу же в голове возникли какие-то дурацкие вопросы…

Его ребенку, получается, уже две-три недели. Он… уже выглядит как-то? Наверное, он совсем крошечный. Полсантиметра? Сантиметр?

Игорь включил компьютер и начал искать в Интернете сайты о беременности. Сайтов оказалось много. Пожалуй, даже слишком много для того, чтобы сохранить рассудок.

Игоря опять прошиб холодный пот. «Боже мой, сколько всего может случиться, – думал он, продираясь сквозь дебри медицинской терминологии. – Отслойка плаценты, гипертонус матки, неправильное положение плода, двойное обвитие пуповиной…»

В тот же день он честно обо всем рассказал отцу. Тот хитро прищурился:

– Идешь по моим стопам. Мы с матерью тоже так поженились, по залету. Влюбилась она в меня, как кошка, сама в постель затащила. Кстати, мать ведь меня старше на девять лет. А твоей сколько?

– Тридцать пять.

– Где девять, там и десять, – пожал плечами отец. – Я тебе советую не пороть горячку. Подумай, разберись в себе. Дело твое, жизнь твоя. По мне, так ребенок без отца расти не должен. У меня тогда вроде и девчонок было много. В молодости-то я парнем был видным. Но как сказала твоя мамашка, что ты появишься, все другие девчонки сразу же интересовать перестали. Но ты сам решать должен. Подумай, взвесь все как следует.

Игорь дал себе на размышления месяц. Невыносимый долгий месяц! Все ночи в Интернете, терзаясь сомнениями: рожать будем в больнице, или дома, или лучше в воде? Анестезия: делать – не делать? А если кесарево по медицинским показаниям? Это не повредит ребенку?

Все дни – работа. Малышу столько всего требуется. Надо зарабатывать деньги, побольше, маленький ни в чем не должен нуждаться. И, что странно, не раздражала эта необходимость напрягаться совершенно. Наоборот, только в радость, самому хотелось работать, за каждый заказ хватался. Даже от съемок белья, на что раньше ни за что не соглашался, не отказывался…

Забежав как-то в торговый центр за рубашкой, Игорь с удивлением понял: он в отделе с одеждой для новорожденных, расплачивается за ползунки, розовые и голубые…

И вот они прошли, долгие тридцать дней. С утра пораньше Игорь помчался за цветами, приехал к Галине, но позвонить в дверь не хватало решимости.

Как ей объяснить, что она для него теперь – все? Что он хочет заботиться о ней, готовить еду, гладить животик, где живет их малыш? Что она теперь для него самая главная, самая любимая, что только ради нее он живет? Это сложнее, чем сказать: «Я тебя хочу…»

– Ну хватит! Хватит сидеть на лестнице и курить! У меня из окон лестничная площадка просматривается, я устала за тобой смотреть!

Игорь неловко вскочил и хотел что-то сказать, а отрепетированные слова, как назло, испарились.

– Я ползунки купил, – неожиданно вырвалось у него. – Розовые и голубые.

Галина улыбнулась:

– Ползунки – это хорошо. А вот розы пеплом зря засыпал. Пошли домой?

– Ты… простишь меня?

Она рассмеялась:

– Не только у будущих мам голова плохо соображает! Ну конечно, глупый мальчишка!

Будильник не успел зазвонить. Алина Гордиенко быстро нажала на кнопку отключения сигнала и покосилась на соседнюю подушку. Конечно, они с Кириллом здорово рискуют, проводя ночи вместе. Филипп Маркович с них шкуру спустит, если обо всем узнает. Чем ближе роды – тем больше нервничают и Пригорин, и Анна. Но их с Кириллом друг к другу тянет как магнитом. Авось обойдется, не узнают…

Алина подложила под спину подушку и с умилением посмотрела на спящего Кирилла. Во сне его лицо кажется таким трогательным. Растрепанные рыжие волосы и эти смешные конопушки, и даже сквозь сон Кирилл бормочет:

– Люблю тебя…

Алина все ему откровенно про себя рассказала еще тогда, в Хургаде. Промолчала лишь об одном. Когда Кирилл осыпал ее упреками, дескать, почему она оказалась так неблагоразумна, не согласилась сменить отель, Алина все списала на неадекватность состояния беременных женщин. А на самом деле она была очень даже адекватна. Вполне. Отдавать ребеночка, которого девять месяцев носишь под сердцем, пусть и хорошим, но чужим людям очень больно. И страшно. Она до сих пор не может осознать, что малыша придется отдать. Как? Как с ним расстаться, если он уже толкается, если она приложит его к груди… В такой период кто-то должен быть рядом. Кто-то близкий, любящий, помогающий пройти через испытания, не сойти с ума, не покончить с собой, помогающий выжить… Она просто поняла, что Кирилл может быть таким человеком. А совместно пережитые трудности сближают сильнее и быстрее, чем зарождающаяся симпатия.

Поэтому она и тянула с переездом. И рисковала. Но знать об этом Кириллу вовсе не обязательно. Пусть пребывает в уверенности, что их отношения возникли только по его инициативе…

Можно пить, думал Вадим Карпов, уныло наблюдая за ходом совещания. Можно не пить. От этого ровным счетом ничего не меняется. Жизнь превратилась в сплошной туман. Не видно в нем почти ничего. Не разобраться. Какие-то контуры, смутные лица, едва слышные голоса. Какая разница, что это за контуры – интерьера казино или офиса. Какая разница, чьи лица – проституток или подчиненных. Неважно, чьи голоса. И суть разговора тоже не имеет никакого значения.

Мозг сверлит один и тот же вопрос: за что? За что Света с ним так поступила? Именно с ним. Именно она.

ЗА ЧТО?

ЗА ЧТО???

ЗА ЧТО, В КОНЦЕ-ТО КОНЦОВ!!!

– Вадим Олегович, совещание закончено…

Вадим поднял глаза от едва заметной прожилки на деревянном столе и криво улыбнулся секретарше: