Во-вторых, ФКП по-прежнему опасалась нести ответственность за политику своих союзников, надеясь в случае ее неудачи предложить еще более радикальные меры, и тогда уже претендовать на власть. В марте 1937 г. такой момент настал, но было поздно.

Одной из первых мер «Народного фронта» стал принятый в июне 1936 г. декрет о роспуске право-радикальных организаций — «Боевых крестов», «Французской солидарности», «Патриотической молодежи», «Франсистов» («Аксьон франсез» была запрещена сразу после столкновений в феврале 1934 г.). Но в условиях плюралистического режима экстремистские организации легко преобразовывались в новые, возобновляя свою деятельность под иными названиями. Так, «Боевые кресты» стали Французской социальной партией (ФСП). Она официально отмежевалась от фашизма и заявила о поддержке идеалов республики.

16 марта 1937 г. в парижском пригороде Клиши состоялся митинг ФСП, на который партии «Народного фронта» по традиции ответили контрмитингом. Часть демонстрантов ринулась на кинотеатр Олимпия, где проходило собрание ФСП. Полиция защищала право правых на мирные собрания, и поэтому вступила в столкновение с левыми манифестантами, представлявшими правящий блок. В столкновении с полицией погибло 5 человек и 200 было ранено. Лидеры социалистов и радикалов были шокированы — на пути Франции замаячил призрак гражданской войны. Выступая по поводу столкновений в Клиши, лидер радикалов Даладье обрушился на коммунистов: «Франция решительно против диктатуры, будь это диктатура одного лица, одной партии или одного класса»[358]. В основании «Народного объединения» стали заметны трещины. Но возникли они раньше.

Реформы «Народного фронта» встретили сопротивление со стороны крупного бизнеса. Капиталы переводились за границу. 13 февраля 1937 г. Блюм заявил о «паузе» в реформах. Нужно было справиться с финансовым кризисом, который подорвал позиции Франции как мирового ростовщика. Он стал хроническим и привел к оттоку капитала из страны — в других концах Европы уже начался выход из Великой депрессии. Реформы «Народного фронта» не были причиной финансово-экономического кризиса, но они его обострили своей половинчатостью. Ведь социальные расходы возросли, а вкладывать капиталы во Франции стало менее прибыльным делом — возросла стоимость рабочей силы (иными словами, трудящиеся стали в большей степени защищены от произвола капитала).

До конца 1937 г. правительство должно было выплатить 23 млрд. франков. А в казне было 6,5 млрд. франков. Недобор по косвенным налогам в апреле 1937 г. составил 251 млн. франков — в обстановке общественной неустойчивости французы не спешили платить налоги.

6 июня 1937 г. Даладье бросил вызов Блюму, заявив, что причиной финансового кризиса является социальное законодательство июня 1936 г. Отражая точку зрения коммунистов, советский исследователь Ю. В. Егоров комментирует это выступление: «При этом Даладье не сказал ничего ни о саботаже производства монополиями, ни о спекулятивных махинациях финансистов»[359].

Каждый видит в сложном комплексе возникновения социального государства свои проблемы. Конечно, монополии вряд ли пошли бы на саморазорение, только чтобы свергнуть Блюма (тем более, что ему на смену могли прийти не только радикалы, но и коммунисты). Такой острый финансовый кризис не возникает в любых странах, где существуют финансовые спекуляции — а существуют они во всех капиталистических обществах. Причина кризиса заключалась в двух основных обстоятельствах. Во-первых, Франция позже других стран Запада вошла в состояние экономического кризиса, и он был здесь в разгаре, когда капиталу уже было куда бежать. У соседей ситуация уже была получше. Во-вторых, создав систему льгот и выплат социального государства, «Народный фронт» не создал соответствующей экономической базы для обеспечения новых расходов. Такой основой, как правило, является система государственного регулирования хозяйства и государственный сектор экономики. Сохранение системы «свободного рынка» при введении гарантий социального государства неизбежно ведет к финансовому дефициту и оттоку капитала из страны, который коммунисты воспринимали как саботаж, сознательное стремление подорвать экономику. Обязательства государства растут, а новых доходов оно не получает. Кризис неизбежен.

Финансовая немощь Франции имела важное внешнеполитическое последствие — нужно было экономить на всем, в том числе и на обороне. В этих условиях сохранение мира становилось условием сохранения финансовой системы страны. Франция уже не могла нести бремя гаранта Версальских соглашений.

Блюм внес в парламент проект закона о чрезвычайных финансовых полномочиях правительства. Палата депутатов поддержала его, но сенат отверг законопроект. Несмотря на поддержку правительства в парламенте, 22 июня 1937 г. Блюм подал в отставку. Руководить страной в условиях острого финансового кризиса без соответствующих полномочий он не мог. Продолжение конфликта с сенатом означало перспективу новых выборов, на которых коммунисты могли получить больше голосов, стать ведущей фракцией «Народного фронта». В беседе в Блюмом коммунисты настаивали именно на новых выборах, которые могли бы сломить сопротивление сената. Премьер ответил на предложения коммунистов развернуть массовую кампанию против сената, перерастающую в предвыборную кампанию: «Я опрокинут, я выполнил долг и сдержал свои обещания. Я ухожу, отказываясь от демонстраций»[360].

На этот раз коммунисты предложили свое участие в правительстве. Но новый премьер, радикал К. Шотан, отклонил это предложение. Время для коммунистов было упущено.

Блюм не решился на обострение конфликта не просто с сенатом, а со старой правящей элитой, которую тот представлял. Хотя первый шаг на этом пути можно было сделать в рамках конституции, продолжение неминуемо вело к революционному столкновению. Перспектива стать лидером революционного правительства Блюму не улыбалась. И он, и вся французская политическая элита, имели перед глазами живой пример того, куда может пойти Франция, если реформы «Народного фронта» будут углубляться. Это была Испания.

Там тоже победил «Народный фронт», и политическая ситуация быстро накалилась. В июле 1936 г. военные подняли мятеж против правительства. Страна раскололась, началась кровопролитная гражданская война. Но не это пугало французов. Никаких признаков подготовки переворота во Франции не наблюдалось. Пугали те преобразования, которые стали проводиться в это время на территории, которая осталась под контролем Испанской республики. Как раз эти преобразования имели прямое отношение к французским проблемам. Поскольку в условиях гражданской войны в Испании нормальное функционирование капиталистической экономики было невозможно, начались преобразования, которые привели к изменению отношений собственности. Причем большинство предприятий перешли не к государству, как в СССР, а к коллективам работников. Такая «инициатива снизу» была возможна и во Франции, что доказывали захваты предприятий французскими рабочими сразу после победы «Народного фронта». Опыт Испании был заразителен, и французские социалисты опасались такого непредсказуемого развития событий. Леон Блюм не хотел, чтобы что-то похожее на революцию в Испании (даже без гражданской войны) повторилось во Франции. Но он не мог в этом признаться — тогда померкли бы остатки престижа социалистической партии, на словах выступавшей не просто за радикальные преобразования, но и за социализм.