Однако шло время, саар жил себе и здравствовал. Понемногу пошли разговоры, что Ангра забрал себе силу Синего Змея, и слава его стала расти. Вскоре власть Ангры намного превзошла жреческую. Ибо люди непременно будут поклоняться тому, кто имеет отвагу выступить против обычаев и силу настоять на своем. Если, конечно, боги подтвердят, что он был прав. Впоследствии Ангра Огненный завоевал множество окрестных земель. Кажется, само слово «Накхаран» появилось именно при нем. Он же стал первым саарсаном, – торжественно закончил Даргаш.

Ширам с благодарностью кивнул ему, а воины у двери поддержали рассказчика одобрительными возгласами.

– А все же если боги так ничего и не скажут? – спросила Аюна.

– Тогда будет воля против воли, – ответил Ширам. – Как сегодня на совете.

– Ты очень смелый человек, – тихо сказала она. – Отчаянный.

Ширам глянул на нее удивленно:

– Отчаянный? Вовсе нет. Я очень хорошо продумал то, что делаю.

Саарсан отпил из кувшина и задумчиво уставился на рдеющие в очаге угли. Аюна посматривала на него, но ее мысли были невеселы. «Он совсем в меня не влюблен, – думала она. – И почему люди столько болтают о велениях сердца? Ширам живет лишь битвой за власть, для него это опасная игра, что пьянит почище вина…»

Царевна и сама не ожидала, что это так огорчит ее. Она начала вспоминать, как Ширам всегда был заботлив; как отдал ей коня, а сам шел раненый; как откупился от призрака бесценным мечом… Но в памяти тут же всплывало, как на нее смотрел Аоранг – как на божество, на источник жизни. А что в ней видит Ширам? Прекраснейшую из женщин Аратты? Сокровище Лазурного дворца, отданное ему залогом будущего союза?

«Этот жестокий накх был всегда так добр ко мне – но лишь потому, что я дочь государя… Нет, неправда! Он и в самом деле добр – к тем, кого считает своими. Значит, я стала для него своей, и это, наверно, хорошо. Но великая любовь, сокрушающая мир, – с сожалением заключила Аюна, – похоже, существует лишь в песнях…»

На лестнице послышались голоса. Ширам тут же поставил кубок на стол и развернулся к двери.

– Саар Нимай уехал, маханвир, – раздался голос дозорного. – Забрал с собой сына и всех родичей.

– Жаль, – обронил Ширам, вновь поворачиваясь к столу. – Впрочем, Нимая можно понять.

– Поехал собирать войска? – спросила Аюна. – Будет война?

– Давай подождем.

«Так Ширам не просто коротает время беседой. Он чего-то ждет», – сообразила царевна.

Через некоторое время вновь раздались шаги и приоткрылась дверь.

– Там двое… гм… людей хотят тебя видеть, маханвир! Впустить?

– Интересно, кто явился первым… Пусть заходят.

В покои саарсана бесшумно вошли два невысоких даже по мерках накхов человека в черном. Лица их были также полностью зачернены. Эти двое казались ожившими ночными тенями, пока не подошли к Шираму и не склонили головы. Потом один из вошедших поднялся и заговорил внезапно звучным женским голосом:

– Ширам, сын Гауранга! Нас послала Сидха, старшая из преданных Матери Найи. Мы приветствуем хранителя и защитника нашей земли, чьи потомки прославятся в веках!

– Я не ожидал увидеть найин, – произнес Ширам, переводя взгляд с одного зачерненного лица на другое. – Однако Сидху давно знают и уважают в роду Афайя… С чем она вас послала?

– Вещей Сидхе было откровение, – заговорила вторая найина. – Ей явилась Мать Найя и указала на тебя, Ширам, как на священного правителя Накхарана, способного провести державу сквозь все испытания грядущего… Также было явлено, что ее сын, – взгляд найины метнулся в сторону царевны, – будет великим правителем. Он объединит земли арьев и накхов в единое царство, равного которому не было и не будет…

Лицо Ширама вспыхнуло от волнения.

– Хвала Матери Найе! Я щедро отплачу вам за эти слова! – воскликнул он. – Вот знак, которого не дождались саары! Завтра я еще раз соберу совет, и вы объявите об этом пророчестве во всеуслышание…

– Мы непременно так и поступим, – склонила голову первая найина. – А пока сестра Сидха желает вручить тебе, саарсан, непобедимый духовный щит от стрел несогласия…

– Я слушаю.

– Мы приглашаем тебя заключить священный брак в храме Матери Найи. Ты сможешь нынче же сочетаться с царевной перед взором Ночного Ока. Такой брак нерушим, и старейшинам придется смириться с ним. Тогда они примут и все остальное.

Аюна затаила дыхание. Перед ее внутренним взором возникло давнее видение: каменные своды подземелья, пение в темноте, множество огней и повсюду – змеи…

Ширам молчал, не спеша с ответом. Сестры Найи застали его врасплох. Не то чтобы он не доверял им – он и в самом деле давно знал Сидху и многих других обитательниц пещерного храма, да и от борьбы за власть они всегда держались в стороне. Тем более странным и неожиданным стало это предложение…

– Хорошо, – решился саарсан и повернулся к своим воинам. – Готовьтесь! Выезжаем прямо сейчас.

* * *

Отряд Ширама цепочкой двигался по дороге вдоль шумящей в темноте реки. Аюна, ехавшая рядом с нареченным, старалась хоть что-то рассмотреть, но видела лишь смутно белеющие в темноте заснеженные склоны окрестных гор. То и дело казалось, что склон расступается и вместо обрывов и осыпей прямо из скалы возникают колонны и арки. Но стоило подъехать ближе, и мороки рассеивались.

– Мать Найя – старшая из богинь, извечная супруга Первородного Змея, – вполголоса рассказывал ей Ширам по пути. – Она создала этот мир из огня и водяного пара; она правит всем, что в тени, что скрыто. Когда жрецы Исвархи запретили накхам поклоняться Первородному Змею, его храмы пришлось снести. Однако служительницы Матери Найи ускользнули от гонителей, словно вода: ушли в горы и пещеры, скрылись на женских половинах домов. Найя покровительствует семье и особенно рождению детей, найины – наши лучшие лекарки и повитухи. По слухам, они даже мертвецов порой оживляют…

– Ты сказал – старшая из богинь; значит, есть и другие?

– Да, богини-хранительницы великих родов. Например, Афайя, что воплощается в этом мире в облике пятнистой эфы. У каждого рода своя богиня-змея… Сегодня же мы предстанем перед самой Найей.

– Как она выглядит?

– Как белая кобра. А еще – как синеглазая женщина с длинными черными волосами… Порой во время битвы мы видим ее и слышим ее смех. Мать Найя собирает души воинов, она веселится, ступая босиком по крови героев…

– На севере, у бьяров, есть богиня Тарэн, – задумчиво сказала Аюна. – Она тоже очень жестокая, но бьяры чтут и любят ее…

– У всякой матери есть ласковый и гневный лик. Вспомни Мать Дану…

– Меня посчитали ее воплощением, – усмехнулась Аюна.

Ширам бросил на невесту долгий взгляд, подумав про себя, что ничуть этим не удивлен. Его сердце колотилось, хоть он и был внешне спокоен. Он видел, что царевна тоже волнуется, и был благодарен ей за выдержку.