Я не рассчитываю, что новые идеи немедленно получат признание, но их следует по крайней мере более внимательно изучить. Как высказался Фредерик ван Эден еще в 1890 году, «я более чем когда-либо убежден, что неприятие априори и отказ от изучения незнакомых и непривычных явлений – самый страшный враг научного прогресса» [7].

Во вступлении я ссылался на известного американского специалиста в области философии науки Томаса Куна, который утверждал, что, вопреки расхожему мнению, большинство типичных ученых отнюдь не являются объективными и независимыми мыслителями. Разумеется, это обобщение, но он считал, что ученым свойственно быть скорее «консерваторами, которые принимают то, чему их учили, и применяют свои знания для решения проблем так, как диктуют их теории». Большинство ученых пытаются примирить теорию с фактом в рамках признанной парадигмы, что Кун называет, по сути дела, собранием «символов веры, общих для ученых». Все результаты исследований, которые нельзя объяснить существующими на данный момент научными теориями, получают ярлык «отклонений», поскольку представляют угрозу для сложившейся парадигмы и бросают вызов ожиданиям, порожденным такими парадигмами. Без лишних слов ясно, что такими результатами обычно пренебрегают, их упускают, игнорируют, отвергают как аберрации и даже высмеивают [8].

Околосмертный опыт представляет собой как раз такую аномалию, потому что его причину и содержание нельзя объяснить современными медицинскими и научными представлениями о различных аспектах человеческого сознания и взаимосвязи разума и мозга. Я убежден, что эта аномалия может внести жизненно важный вклад, привести к решающей переоценке и в случае необходимости – к отказу от прежних концепций в пользу новых, лучших теорий, объясняющих такие аномалии. В прошлом аномалии всегда были ключом к сдвигам научных парадигм, – так же как поначалу казавшееся необъяснимым поведение нагретого металла способствовало развитию квантовой физики.

Мои взгляды развивались в ответ на распространенные сообщения об опыте расширенного сознания во время остановки сердца. Это расширенное сознание характеризуется нелокальными аспектами взаимосвязанности, такими как воспоминания начиная с раннего детства и вплоть до критической ситуации, вызвавшей ОСО, и иногда даже видениями будущего. Этот опыт дает шанс обратиться к мыслям и чувствам людей, участвовавших в событиях прошлого, или к сознанию покойных друзей и родных. Такой опыт сознания может сочетаться с ощущением безусловной любви и приятия, в то время как его носитель может также прикоснуться к некой форме высшего и всеобщего знания и мудрости.

В этом новом подходе целостное и бесконечное сознание с воспоминаниями, которые можно извлечь из памяти, берет начало в нелокальном пространстве, в виде неуничтожимых и не наблюдаемых напрямую волновых функций. Эти волновые функции, которые хранят все аспекты сознания в виде информации, всегда присутствуют в теле и вокруг него (нелокально). Мозг и тело просто функционируют как ретранслятор, принимающий часть общего сознания и часть наших воспоминаний во время бодрствования в виде измеримых и постоянно меняющихся электромагнитных полей. Согласно этим взглядам, такие электромагнитные поля мозга являются не причиной, а скорее эффектом или следствием бесконечного сознания.

Согласно этой концепции наш мозг можно сравнить с телевизором, который принимает информацию от электромагнитных полей и расшифровывает ее, переводя в звук и изображение. Вместе с тем наш мозг можно сравнить с телекамерой, которая преобразует звук и изображение в электромагнитные волны, или шифрует их. Эти электромагнитные волны содержат всю суть информации для телепередачи, однако они доступны нашим органам чувств только благодаря телекамере и телевизору. С этой точки зрения работу мозга можно рассматривать как приемо-передающее устройство; сам мозг не производит сознание, скорее способствует ему. И ДМТ, или диметилтриптамин, вырабатывающийся в шишковидном теле, или эпифизе, может играть важную роль в нарушении этого процесса, как мы видели ранее. Сознание содержит семена всей информации, которая хранится в виде волновых функций в нелокальном пространстве. Оно передает информацию мозгу и посредством мозга получает информацию от тела и его органов чувств. О том, что сознание воздействует на структуру и функции мозга и тела, говорилось в разделе, посвященном нейропластичности («разум способен менять мозг»). Эти представления соответствуют высказыванию Дэвида Бома: «Сознание информирует и ин-формирует» [9].

Волновые функции в нелокальном пространстве, обладающие и личной, и всеобщей информацией, я называю нелокальным сознанием. Согласно этому подходу сознание не имеет материальной основы. Я уже рассказывал об этой теории в 2004 и 2006 годах, но теперь я пользуюсь несколько иной терминологией. В этой модели нелокальное пространство – не просто математическое описание: это метафизическое пространство, в котором сознание может оказывать влияние, потому что нелокальное пространство обладает субъективными свойствами сознания. С этой точки зрения сознание нелокально и функционирует как источник или основа всего, в том числе материального мира [10].

Как я уже объяснял в предыдущей главе, наблюдение в нелокальном пространстве невозможно по определению, поскольку в основе всего лежат поля вероятности (волновые функции); время и расстояние не играют роли. Другими словами, физический аспект нашего сознания в материальном мире, который мы воспринимаем в состоянии бодрствования сознания и который можно сравнить с корпускулярным аспектом света, проистекает из волнового аспекта «целостного» и «бесконечного» сознания, созданного коллапсом волновой функции в нелокальном пространстве. Этот корпускулярный аспект, физический эффект нашего бодрствующего сознания, можно наблюдать – и его можно зафиксировать в мозге с помощью таких технологий, как ЭЭГ, МЭГ, фМРТ и ПЭТ, в то время как сознание в нелокальном пространстве нельзя зафиксировать напрямую с теоретической (квантовой) точки зрения: все, что зримо, исходит из незримого. Для того чтобы лучше понять это неизмеримое и незримое нелокальное сознание, можно привести в пример гравитацию. Хотя сама по себе гравитация недоступна наблюдению и недоказуема, это не относится к ее физическим эффектам.

Аспекты сознания должны находить отклик в разных частях мозга, чтобы это сознание воспринималось как бодрствующее. Таким откликом становятся колебания с той же частотой. Как мы видели ранее, методы нейровизуализации, например, фМРТ и ПЭТ, показывают, что разные состояния сознания активируют различные центры мозга. Депрессия, радость, страх, боль, медитация, принятие решений, когнитивные функции, осознанность, сон и восприятие – все они активируют в мозге всевозможные центры. Но если методы визуализации и помогают установить нейрологические соотношения, они никак не объясняют содержания разных аспектов сознания – просто указывают место, в котором находит отклик тот или иной аспект. Наше бодрствующее сознание имеет биологическую основу, поскольку наше тело функционирует как интерфейс или связующее звено. Однако никакой биологической основы не существует для бесконечного или расширенного сознания, исходящего из многомерного нелокального пространства. Так что расширенное сознание не ограничено нашим мозгом, поскольку оно нелокальное, и при нормальных обстоятельствах наш мозг только позволяет нам воспринимать его как бодрствующее сознание. Как в случае корпускулярного и волнового аспектов света, эти представления о взаимосвязи между нелокальным и бодрствующим сознанием составляют скорее теорию дополнительности, нежели дуалистическую теорию [11]. Осознанный субъективный опыт и соответствующая ему объективная и зримая активность мозга, физические эффекты бодрствующего сознания, которые можно установить с помощью фМРТ или ЭЭГ, – два разных проявления одной и той же обуславливающей реальности; их нельзя свести одно к другому.