— Э. эххх… го…госссс… — раненый пытался что-то сказать, но на губах появлялось все больше пузырей красной пены.

— Дэй. Мистер Дэй, — я склонилась рядом, чтобы лучше слышать того, кому только что выписала плетения в один конец. — Что вы хотите сказать?

— Я… яхххх… до… доживу…. Дож… утро… — наконец выдавил он. — Де…де…дети…уттт… утро…

Небо расцветало вспышками. Раньше я всегда говорила — «да», считая, что у людей нельзя отбирать последнее — надежду. Нике всегда говорил честно — «нет», считая ложь ещё большим преступлением.

«В шаге от Грани они имеют право знать, что их ждет. Имеют право помолиться, вспомнить свою жизнь и уйти — спокойными. Ложь — оскверняет. Ты бы хотела знать, сколько тебе осталось?»

Тогда я ответила — нет. Сейчас — я уже умерла один раз, и ответила бы — да. Если мне суждено прожить только эту ночь, я хочу знать об этом. Знать, и встретить свой последний рассвет.

— До… до…

— Конечно, — ломающийся голос стажера над нашими головами прозвучал нарочито бодро. — Конечно…

— Нет, Дэй, — я поймала его взгляд — глаза в глаза. — Вы не доживете до утра…

***

— Вы приговорили разом шесть человек, — голос Райдо звучал сухо и отстраненно.

— Или спасла двадцать четыре, — парировала я, ни на миг не отвлекаясь от плетений — этот «зеленый» торговец тоже был простым случаем — достаточно зафиксировать кости, наложить временный стазис, и выписать лист назначения на эликсиры.

Двадцать четыре — ровно столько «красных» оказалось среди прибывших. И не спасла — дала шанс. Спасут или нет — это будет решаться не здесь и не сейчас.

— В вас вообще отсутствует милосердие?! Разве вы не будущий целитель?

Я промолчала, продолжая плести — раненный южанин следил за мной встревожено, расширенными глазами, но — молчал.

— И вы сегодня будете спокойно спать? — не унимался Райдо. — Вам не будут сниться их глаза? Нет?!

— Будут.

Всегда снятся. Много зим. Снятся даже сейчас. Снятся все, кого мы не смогли спасти.

— Иногда я просто не понимаю…

— Идите и снимите черные метки, — я развернулась к Райдо на стуле, сделав знак раненому не двигаться. — Идите! Снимите! Поставьте красные! — рявкнула я тихо. — Вперед! Возьмите на себя ответственность! Я — взяла! И готова отвечать за свои плетения. Думаете иначе? Возомнили себя целителем? Решили, что лучше знаете?! Вперед!!! Снимайте!!!

— А если вы ошиблись?! — Райдо выпрямился во весь рост. — Ошиблись? Вы не думали об этом?! Что будет, если вы поставили диагноз неверно? Или целители не ошибаются?!

— Целитель не имеет права на ошибку!

— Я — ошибка! Я! Я — ошибка! — Райдо несколько раз ткнул себя в грудь. — Я гребаная ошибка! Вы можете представить, что значит, лежать до рассвета, с черной меткой на груди? Можете? О, непогрешимые целители! Целители не ошибаются! Ошибаются и ещё как! Можете представить, что значит лежать под стазисом, и видеть, как забирают всех — тех, кто слева и тех, кто справа, всем, кроме вас?! Можете? Под полным стазисом вы не можете даже плакать, моргать и то изредка, и видеть только угол крыши над головой и звездное небо! — взревел он. — Я — ошибка! Моя метка была черной! Потому что целитель устал, потому что работал вторую смену, потому что — необразованный идиот! Если бы меня не нашел Шахрейн, который обходил всех, пока искал меня — к утру я был бы мертв, просто потому что кто-то, — тут он почти заорал, — кто-то решил мать его, что моя метка — черная. Гребаные целители! Гребаные недоучки!

Райдо дышал часто — грудь вздымалась, и было видно, каких усилий ему стоит вернуть контроль. Он закрыл глаза и изменил ритм дыхания.

— Не знаю, как вы прошли проверку с таким уровнем эмоциональной чувствительности, — выдала я совершенно равнодушно. — Вы профнепригодны. Вам нужно обратиться к Целителям душ. Срочно. Считайте это назначением целителя. А за каждую из своих меток я готова нести ответственность лично. И перед комиссией Целителей на земле, и за Гранью — перед всеми, кто… умер. А теперь выйдите вон из кабинета, вы мешаете работать.

Дверь хлопнула так, что светляки под потолком качнулись несколько раз из стороны в сторону.

Шахрейн совсем теряет хватку, если отправил его в Госпиталь в таком нестабильном состоянии!

— Два плетения и мы закончим, — я размяла пальцы, складывая первые узлы привычных чар. — Эликсиры принимать строго по назначению, не пропускать, — добавила я, зная, как попустительски многие относятся к приему зелий. — Или вам придется вернутся в Госпиталь.

Раненный торговец торопливо закивал, косясь на мое открытое лицо. Это псаково кади я так и не одела.

***

Сестра, та самая подвижная хохотушка, влетела в «алхимичку», как смерч.

— Кто ставил метки? — выпалила она быстрее, чем отдышалась. Глаза смотрели тревожно и больше не улыбались.

— Я, — фиалы на столе звякнули, когда я неловко задела пару рядом.

— Вас требует Магистр, сестра, — добавила она похоронным шепотом. — Срочно! В операционную! Кади, кади, кади!!!

Райдо хмыкнул. Торжествующе. Встал со стула и вышел первым.

***

Старший Целитель был грузен и седовлас, полноват, как и многие южане, но по-юному подвижен — сухие смуглые пальцы так и порхали, когда он выплетал диаграмму за диаграммой.

— … какой … специфический у вас рисунок повреждений… — кустистые брови на миг взлетают вверх. — Как вы умудрились повредить мышцы бедра? Вам нужно пить эликсиры и сидеть дома… помощница Су.

Я пожала плечами, рассматривая нашивки на форме, которые чуть отпоролись у целителя с краю — зеленые нитки торчали в разные стороны — Магистр, восьмой круг. Старшим он был по праву.

Когда сестра проводила нас в подготовительный зал, нас уже ждали, старик нетерпеливо запивал сладкие лепешки чаем — ни одно мгновение времени у Целителя не должно пропасть даром.

Взгляд из-под кустистых бровей был острым и быстрым, но успел охватить все разом — опухшие пальцы Райдо, одежду южанина, которая совершенно ему не шла, недовольное лицо, и даже тщательно запрятанную белую прядь в волосах — и ту отметил, я готова поставить. Меня осматривали не менее тщательно — форму, значок, кади, я почти видела, как меня взвесили, вскрыли, разложили на составляющие и собрали обратно.

— Снимите кади, помощница Су, — скомандовал мне старик, задержавшись взглядом на тонких перчатках с открытыми пальцами.

Накидку я отстегнула с откровенным удовольствием — предупреждение Сестры помнила, но дышать свободно — это то, что не ценишь, пока не теряешь.

— Су-у-у, — протянул Магистр на южный манер.

Он узнал меня.

Слишком быстро опустил глаза обратно на чашку с чаем, слишком мало уделил внимания. Не знаю откуда, но Старик точно понял, что я — не Су.