– Ну и ну! Будь я проклят! – воскликнул конюх и пошел закладывать двуколку.

Джек поскакал галопом через болотистую пустошь, Дженни чувствуя тревогу своего хозяина, летела, как ветер. Он пригнулся к ее шее, одной рукой придерживая шпагу герцога, лежащую поперек седла, другой управлял лошадью. Так они проехали три мили. Тогда он натянул поводья и заставил ее перейти на рысь, сберегая ее силы для предстоявшей долгой дороги. Она была в отличной форме и наслаждалась свободным галопом по травянистым пустошам, хотя была слишком хорошо воспитана, чтобы рвать поводья. Карстерз видел по ее прядающим ушам, как страстно ей хочется пуститься в несдерживаемую скачку. Он ласково заговорил с ней, желая ее успокоить, и направил по узкой дороге – той самой, по которой днем проехала Диана. Дженни перешла на легкий размашистый шаг, который, казалось, съедал расстояние. Они свернули с дороги и полем помчались к другой, ведущей на запад. На пути им попалась живая изгородь, но кобыла подобралась и прыгнула, перелетев ее легко, как птица, и снова их встретила дорога.

Чуткие уши кобылы дрогнули, когда Джек похвалил ее, и она снова рванулась вперед.

– Легче, Дженни, легче.

Она дрожала от возбуждения, но подчинилась его воле, и следующие полчаса прошли спокойно.

Карстерз ритмично вверх-вниз покачивался в седле, стараясь держать шпоры подальше от взмокших боков лошади. Подумав, что уже, наверное, семь часов, он напряженно насупился. В Дженни соединились сталь и молния, но сумеет ли она справиться? Он никогда не испытывал ее выносливости так, как собирался сделать теперь, и поэтому боялся дать ей волю. Каждая минута могла стать драгоценной, если он хотел достичь Эндовера вовремя.

Рассудив, что Трейси похитил Диану часа в четыре, он прикинул, что тяжелой карете потребуется примерно четыре часа, чтобы добраться до места. Дженни это удалось бы за два с половиной, если срезать углы – и тогда он приедет почти сразу следом!

Его терзала мысль о Диане, попавшей во власть такого человека, как Трейси. Диана в ужасе, Диана в отчаянье… Он невольно сжал колени, и Дженни снова перешла на свой длинный быстрый аллюр. Она, казалось, скользила по земле, не спотыкаясь и не задерживаясь. Карстерз ее не дергал, только слегка направлял и сдерживал рукой поводья, в остальном предоставив ей полную свободу.

Все дальше и дальше мчались они. Время шло. По тенистым дорожкам, через поля, по проселкам. Не зря два года бродил Карстерз по этим местам: почти каждая тропинка была ему знакома, нигде он не ошибся поворотом, нигде не попал в тупик, нигде не колебался.

Дальше и дальше, мимо спящих деревень и одиноких коттеджей, по кромке лесов, по холмам и долинам, ни на минуту не отпуская поводья, ни на миг не отводя глаз от дороги. Лишь иногда бросал он взгляд на обочину – нет ли там кого. После первого часа скачки ноющая боль в плече напомнила ему о ране, все еще не вполне зажившей. Он стиснул зубы и поехал еще быстрее.

Кобыла задела ногою камень и споткнулась. Его рука, натянула поводья, мускулы напряглись, как стальные. Его голос подбадривал ее, он снова велел ей перейти на шаг. Не сопротивляясь на этот раз сдерживающей руке, она сразу замедлила шаг. Он поправил шпагу на боку, наклонился и провел правой рукой по ее вспотевшей шее, мягко и ласково бормоча похвалы.

Она ответила низким горловым ржаньем. Ей было непонятно, почему он хочет, чтобы она продолжала скакать в этой тревожной темноте, преодолевая страх, но таково его желание, и этого было достаточно. Она чувствовала, что он ею доволен. Она могла скакать дальше, но он заставил ее пойти шагом минут, наверное, пять, пока они не выехали на хорошо знакомую ему дорогу. Становилось поздно, и он снова сжал колени, понуждая ее показать, на что она способна, снова переводя ее в галоп. Он наклонился вперед, чтобы лучше вглядываться в темноту. Перед ними замелькали заросли утесника, Дженни попятилась испугавшись, но затем удвоила быстроту своего бега.

Он подбадривал ее рукой и голосом, и снова они двигались вперед. По его расчету уже должно было быть около половины восьмого, и он знал, что оставшиеся мили пути они одолеют примерно за час. Карета уже должна была достичь Эндовер Корта, и он боялся думать о том, что там сейчас происходит.

Еще долгие полчаса, и он ощутил, как дыхание кобылы стало быстрым и отрывистым, он снова натянул поводья, на этот раз переходя на рысь. Болота оказались позади, и он выехал на дорогу, которую хорошо знал и помнил: она пролегала в десяти милях от Уинчема. Еще пять миль – как говорится, «полет ворота»… Он знал, что должен дать Дженни передохнуть, и остановив ее и спешившись, подошел к ее голове.

Ноги у нее дрожали, пот катился по атласной шкуре. Она, всхлипнув, сунула нос ему в ладонь. Он потеребил ее уши, похлопал ее, она любовно щекотала губами его щеку, начиная дышать ровнее.

Снова в седло, и снова вперед, снова скачка, едва касаясь земли.

Оставив Уинчем справа, Карстерз повернул на запад, потом на северо-запад, выехав на большую дорогу, ведущую в Эндовер. Осталось еще только две мили…

Дженни снова споткнулась и перешла на шаг. Хозяин похлопал ее по плечу, и она рванулась вперед.

Она была почти загнана и чувствовала это, но он все-таки понукал ее продолжать бег. Она преданно и отважно откликалась на движение его руки, хотя дыхание ее стало прерывистым, а большие добрые глаза затуманились.

Наконец, показались громадные железные ворота. Сквозь мрак Джек различал, что они плотно закрыты. Он натянул поводья и перешел на шаг, отыскивая место в живой изгороди, через которое могли бы пробраться они с Дженни.

Его милость герцог Эндовер подал знак лакеям, и Диана с упавшим сердцем увидела, как они удалились из комнаты, тактично прикрыв за собою двери. Она сделала вид, что поглощена персиком, и долго чистила его дрожащими немеющими пальцами. Трейси, откинувшись на стуле, разглядывал ее из-под полуопущенных век. Он наблюдал, как она доела персик, поднялась на ноги, остановилась, положив руку на спинку высокого резного стула. Затем обратилась к нему с наигранной беспечностью.

– Что ж, сэр, я поела и должна сказать, что очень утомлена. Прошу вас, проводите меня к вашей домоправительнице.

– Дорогая моя, – протянул он, – ничто не доставило бы мне большего удовольствия… разумеется, если бы она у меня была.

Она надменно подняла брови и осведомилась:

– Я полагаю, хотя бы служанка у вас имеется? Если я должна оставаться в вашем доме, я хотела бы удалиться и отдохнуть.

– Вы это сделаете, дитя, но всему свое время. Не торопитесь лишить меня вашего прелестного общества, – произнося это, он поднялся и взяв ее за руки, подвел к диванчику с низкой спинкой в другом конце огромной комнаты.

– Если вам надо что-то сообщить мне, ваша милость, прошу отложить это на завтра. Я сегодня не в настроении.

Он рассмеялся, глядя на нее.