Сняв узы, он откинулся в угол, любуясь ей.

Взгляд его упал на ее покрасневшие запястья, и выражение лица сразу изменилось. Он, нахмурившись, наклонился вперед.

– Поверьте мне, я этого не хотел, – произнес он и коснулся ее кисти.

Она отбросила его руку.

– Не прикасайся ко мне!

– Прошу прощения, дорогая моя, – он снова небрежно откинулся на сиденье.

– Куда вы меня везете? – требовательно спросила она, стараясь, чтобы в голосе не прозвучал испытываемый ею страх.

– Домой, – ответил его милость.

– Домой?! – она недоверчиво повернулась к нему с надеждой в глазах.

– Домой, – и уточнил: – в наш дом.

Надежда снова умерла.

– Это смехотворно, сэр.

– Творить смех – искусство, приобретаемое великим трудом.

– Сэр… мистер Эверард… или кто вы там еще… если есть в вас хоть искра рыцарства, если вы вообще питаете ко мне хоть какие-то теплые чувства, вы немедленно высадите меня.

Никогда не казалась она ему более красивой, более желанной. Глаза ее, блестевшие от непролившихся слез, светились мягким блеском, молящий трагический рот пытался улыбнуться.

– Но, кажется, ни одно из этих определений ко мне не подходит, – пробормотал ею милость и подумал, не заплачет ли она теперь. Ему никогда не нравились слезливые женщины.

Но Диана была горда. Она понимала, что слезы и мольбы ни к чему не приведут, и была полна решимости не разрыдаться, по крайней мере в его присутствии. Треиси удивился, когда она расправила юбки и устроилась поудобнее на подушках с самым невозмутимым видом.

– Тогда, сэр, раз вы так недружелюбны, прошу, скажите мне, что вы собираетесь со мной делать? – ее тон был небрежным, почти кокетливым, но он, со своей почти сверхъестественной проницательностью, почувствовал таящийся за ним отчаянный страх.

– Конечно, дорогая моя. Я собираюсь на вас жениться, – ответил он, поклонившись.

Она стиснула руки так, что побелели пальцы.

– А если я откажусь?

– Не думаю, что вы откажетесь, моя дорогая.

Она не смогла подавить дрожь.

– Я отказываюсь! – резко вскричала она.

От улыбки, с которой он встретил это заявление, у нее кровь застыла в жилах.

– Не спешите. По-моему, вы будете счастливы выйти за меня замуж. В конце концов, – протянул он.

В ее громадных глазах появилось загнанное отчаянное выражение, лицо побелело. Сухие губы с трудом разлепились.

– По-моему… вы будете… очень сожалеть… когда появится… мой отец.

Снисходительная усмешка заставила кровь прилить к ее щекам.

– А он обязательно появится!

Его милость вежливо поинтересовался.

– В самом деле? Но, Диана, я в этом и не сомневаюсь, и он знает, куда ему ехать.

– Он найдет меня, не бойтесь!

Она рассмеялась с уверенностью, которой не ощущала.

– Я не боюсь… ни в коей мере… я буду рад его приветствовать, – пообещал его милость. – От него я не жду отказа.

– Не ждете? – Диана тоже умела говорить с сарказмом.

– Нет, моя дорогая. Особенно после некоторых… уговоров.

– Кто вы такой? – бросила она.

Его плечи затряслись от характерного для него беззвучного смеха.

– Я несколько человек сразу, дитя.

– Я так и поняла, – ответила она. – Сэр Хью Грандисон в том числе?

– А-а, значит, вы догадались?

– Это бросается в глаза, сэр, – она говорила, почти точно копируя его ироническую интонацию.

– Верно, верно. Это было ловко проделано. Я горжусь тобой.

– О, действительно замечательно.

Он наслаждался этой беседой и ею, как редко наслаждался женщиной раньше. Другие рыдали и умоляли, ругались и бесновались, но никогда до сих пор он не встречал такой, которая спорила с ним слово за слово, используя против него его же оружие.

– А кем еще вы имеете честь быть? – поинтересовалась она, подавляя зевок.

– Я – мистер Эверард, дитя, и герцог Эндовер.

Тогда она повернула лицо и сверкающими глазами поглядела на него.

– Я уже слыхала о вас, сэр, – сдержанно проговорила она.

– И, по-видимому, еще многое сможете услышать, дорогая моя.

– А уж это как получится, ваша милость.

Теперь она поняла откуда взялась эта загадочная шпага с вычурным эфесом и выложенной на нем драгоценными камнями короной. Сохранилась ли она еще у Джека? Где-то он сейчас!

О, если бы провидение привело его сюда, когда он ей так нужен! Не было никого, кто мог бы ее защитить. Она полностью во власти безжалостного распутника, чья репутация была ей хорошо известна и чье присутствие наполняло ее ужасом и отвращением. Она сомневалась, что отцу удастся ее найти. Если бы Джек был сейчас в Англии! Он пришел бы к ней на помощь, в этом она была уверена.

Его милость наклонился к ней и положил тонкую белую руку ей на колено.

– Дорогая моя, будьте благоразумны. В конце концов, я не такая уж плохая партия.

Нежность, звучавшая в его голосе, наполнила ее страхом. Он почувствовал, как она сжалась.

– Уберите вашу руку! – дрожащим голосом приказала она. – Не прикасайтесь ко мне! – он мягко рассмеялся и, услышав его смех, она сдержала свой ужас и снова приняла тот насмешливый тон, которым уже разговаривала раньше. – Как? Все еще отказываетесь проявить галантность, ваша милость? Прошу вас не приближайтесь ко мне!

Пистолетная кобура на стенке кареты с ее стороны привлекала ее внимание. Она мгновенно отвела глаза, надеясь, что герцог не заметил ее взгляда. Но от его милости мало что ускользало.

– Мне очень грустно разочаровывать вас, дорогая моя. Она пуста.

Беспечно положив руку на кобуру, она проверила его утверждение.

– Вот эта? О, я так и подумала, ваша милость!

Он все больше и больше восхищался ее мужеством. Не было другой такой девушки на свете!

– Мое имя – Трейси, – заметил он.

Склонив голову набок она обдумала его слова.

– Мне не нравится ваше имя, сэр, – ответила она.

– Когда меня крестили, явно не думали о том, чтобы доставить вам удовольствие, – лениво протянул он.

– Не сомневаюсь, сэр, – проговорила она. – Вы могли бы быть моим отцом.

Это был мастерский удар, и на какое-то мгновение он нахмурился. Затем рассмеялся.

– Благодарю за комплимент, мадемуазель! Я восхищен вашим остроумием.