– Что вы, это я поражена вашим вниманием. Могу я спросить, когда мы приедем к месту назначения?

– Мы прибудем в Эндовер вскоре после восьми, моя дорогая.

Значит он вез ее довольно далеко!

– Полагаю вы обеспокоились о еде в дороге? – она зевнула. Как я понимаю, вы не захотите выставлять меня в придорожных гостиницах?

Он подивился ее несгибаемому мужеству.

– Разумеется, мы остановимся у гостиницы, и мой слуга принесет вам поесть. Это будет примерно через час.

– Так долго ждать? – она нахмурилась. – Тогда прошу меня простить, я устроюсь и немного посплю. Боюсь, это путешествие стало мне надоедать.

Она отодвинулась подальше в угол, откинула голову на подушку и закрыла глаза.

Она перехитрила его милость. Невозможно проявлять страсть к девушке, которая притворяется спящей, вместо того чтобы отбиваться от ваших ухаживаний. Так как у Трейси чего-чего, а чувства юмора, и притом острого, хватало, он пристроился в своем углу и последовал ее примеру. Так в тишине и катилась их карета…

Прибыв наконец к гостинице, карета медленно остановилась. Диана, притворяясь сонной, не спеша открыла глаза.

– Уже приехали? – удивилась она.

– Полагаю, вам хорошо спалось? – учтиво осведомился его милость.

– Благодарю вас, сэр, отлично, – не смущаясь, ответила она.

– Счастлив слышать это, моя дорогая. А я думал, вы не смогли заснуть… ваши губки были так замечательно сомкнуты Несомненно, вы научили вашу челюсть не отпадать, когда спите сидя. Не так ли? Как бы мне хотелось уметь то же самое!

Он даже не пытался завуалировать торжество в своем голосе. Она не нашлась, что ответить.

Он поднялся.

– С вашего позволения, я пойду раздобыть для вас что-нибудь подкрепляющее, дитя. Не считайте меня невежливым, если я напомню вам, что у каждой дверцы стоит слуга.

– Благодарю вас за заботу, – улыбнулась она, но на сердце у нее было тяжело.

Он исчез и вернулся несколькими минутами позже с бокалом вина и несколькими маленькими пирожными.

– Я сожалею о скудости вашей трапезы, – проговорил он. – Но мне не хочется терять времени. Вас обслужат более подобающим образом, когда мы достигнем Эндовера.

Диана благодарно выпила вина, и оно, казалось, влило в нее новые силы. Пища не лезла ей в горло, но не желая, чтобы он это заметил, она разломила пирожное и начала его жевать, стараясь выиграть время. Время, чтобы дать отцу возможность их настигнуть до того, как будет слишком поздно. Она сделала вид, что пирожное ей не нравится и капризным тоном потребовала «подружку невесты», сухое пирожное вроде меренги.

Глаза Трейси блеснули.

– Боюсь, не могу сейчас вам помочь, дорогая моя. Когда мы поженимся, вы сможете поехать в Ричмонд, и там у вас будет подружек невесты, сколько душе угодно.

Он освободил ее от бокала, взяв его из ее жалко дрожащих рук.

Остаток пути прошел в кошмаре. Она поняла, что больше не осмелится притворяться спящей. Она страшилась того, что может сделать герцог, и держала его на расстоянии языком и женскими хитростями. По правде говоря, Эндовер и сам прекрасно держал себя в руках. Он вовсе не намеревался дать страсти овладеть собой. Но по мере того, как шло время и начало темнеть, самообладание Дианы стало сдавать. Она все меньше походила на уверенную в себе женщину, и все больше на загнанного, испуганного ребенка. Когда наконец они добрались до Эндовер Корта, и его милость помог ей сойти, ноги почти не держали ее, и она едва могла подняться по ступенькам к окованной железом двери. Она снова вздрогнула, когда он взял ее за руку.

На пороге он приостановился и очень низко поклонился ей.

– Добро пожаловать в ваш будущий дом, моя королева, – пробормотал он и повел ее мимо лакея, невозмутимо смотревшего поверх их голов, в свои личные покои, где был накрыт стол на двоих. Он сразу хотел было обнять ее, но она ускользнула от него и устало опустилась в кресло.

– Я возражаю, – с трудом проговорила она. – Я возражаю. Я сейчас упаду в обморок от голода.

Посмотрев на ее белые губы, Эндовер поверил. Он сел напротив.

Вошли двое лакеев и стали им прислуживать, и хотя ей было до глубины души стыдно, что они ее здесь видят, она была благодарна им за их сдерживающее присутствие.

Милорд широко зевнул и дал упасть на пол «Наблюдателю». Он поднял глаза на часы и с отвращением отметил, что стрелки показывают всего-навсего полшестого. Он вздохнул и взялся за «Бродягу».

Хозяева дома поехали в гости за несколько миль и должны были вернуться поздно, так что милорду предстоял долгий скучный вечер, и его это совсем не радовало. Леди О'Хара пыталась побудить его поехать вместе, обещая, что он не встретит никого из знакомых. Но он, раз в жизни решив не искушать судьбу, отказался. Так что миледи, с досадой надув губки и сообщив, что он самый упрямый и неприятный человек, с которым она когда-либо встречалась, не исключая и ее мужа, весь день ее чудовищно раздражавшего, в конце концов смягчилась и сообщила ему, что прекрасно его понимает, и даже предложила поцеловать его, чтобы он не сердился на ее плохое настроение. Джек с готовностью принял предложение, помахал в порога на прощанье и вернулся в пустую, гостиную убивать время до обеда двумя номерами «Наблюдателя» и своими мыслями. Обед обещал быть позднее обычного из-за случившейся с поваром истерики.

Мысли его были слишком безрадостными, чтобы долго на них останавливаться: все в его жизни пошло не так. Он занялся «Наблюдателем», и номер показался ему самым неинтересным из всех, которые он когда-либо читал.

Солнце почти совсем спустилось к горизонту, и очень скоро читать стало невозможно. Свечей еще не вносили, и милорд очень неромантично уснул в своем кресле. Храпел ли он при этом или нет, осталось неизвестным, потому что не прошло и четверти часа, как дворецкий разбудил его волшебными словами:

– Кушать подано, сэр.

Карстерз лениво повернул голову.

– Что вы сказали, Джеймс?

– Кушать подано, сэр, – повторил тот и широко распахнул двери.

– Ей-богу! Я счастлив это слышать!

Милорд неторопливо встал, подтянул галстук прямее и, хотя обречен был обедать в одиночестве, поправил костюм и стряхнул пылинку с огромного обшлага кафтана элегантным кружевным платком.

Затем он пересек старинный в дубовых панелях холл и, войдя в столовую, сел за стол.

Занавеси на окнах были задернуты, и на столе расставлены изящные серебряные канделябры с зажженными свечами, отбрасывавшими теплый свет на белую скатерть и сверкающие столовые приборы. Лакеи подали рыбу, и милорд позволил положить немного себе на тарелку. Дворецкий пожелал узнать, что будет пить мистер Карстерз: кларет, бургундское или эль? Мистер Карстерз будет пить кларет. Затем на столе появился говяжий филей и был унесен в гораздо меньшем количестве. После этого перед милордом было расставлено множество блюд сразу. Куропатки на одном конце стола соседствовали с цыплятами и уткой, рядом располагались паштет и огромный окорок.