Мальчик-крыса и девочка-хорек прожили так неделю, две, три. У них все лучше получалось быть полезными, но от них самих оставалось все меньше. В редкие свободные часы они в основном лежали на кроватях, смотрели в потолок и курили, или пытались позвонить-написать семьям, или спали сном, похожим на смерть. Они не понимали, как и когда это их геройство кончится. Они боялись, видя, как умирают их союзники. Пса они спасли, но нескольких других псов похоронили. Звери гибли независимо от вида, и мертвых становилось так много, что стража стала выпускать труповозки – выяснив, что через шесть часов мертвецы перестают быть заразными.

В городах были ученые, которые искали волшебное лекарство от «птички», были они и по соседству, в мире за кольцом стражи, но ничего не получалось. Мальчику-крысе, девочке-хорьку и их союзникам уже казалось, что никакого «мира за кольцом» нет или что там всем все равно. Когда мысль совсем одолевала их, они собирались в пустых больничных коридорах или в глухом дворе среди спящих скорых и начинали танцевать или кричать. Так они вспоминали, что еще живы. Так они пытались напомнить об этом луне в небе. А потом они принимали таблетки, позволявшие подольше не спать и оставаться в уме, и снова шли работать.

Но мальчик-крыса и девочка-хорек были слабее союзников. Они теряли опоры и силы, таблетки и даже инъекции не могли все это восполнить. Казалось, с ними вот-вот все будет кончено. Но тут появились они.

Лис и крыса-странник.

Шаги гулко отдавались по коридору; каждый напоминал то ли выстрел, то ли падение капли в пещере. Центральная больница имени Святой Моники[18] – длинная, приземистая, с бледно-серыми стенами, увитыми красным плющом, – и вправду напоминала глубокий грот, где в каждой закрытой наглухо пещере вместо сокровищ таились страдания.

– Как пусто… – Марти поежилась. – Будто все умерли.

– Надеюсь, нет пока. – Крыс поднял голову. Под потолком горели энергосберегающие лампы, и их приглушенное стрекотание действовало на нервы. Казалось, за штукатуркой затаилась какая-то тварь и скребется, выжидая момент, чтобы накинуться. Дикие мысли. Наверное, от недосыпа, который все множился и множился.

– Отойди. – Марти потянула Кирилла к стене. Мимо прогрохотала каталка с больным. Ее толкала санитарка-доброволец со светлым пучком и пирсингом в нижней губе, тоже русская. Марти грустно посмотрела ей вслед. – Испуганная такая… а помнишь, как она в бикини перед бассейном валялась? Розовом таком…

Как в прошлом веке: даже не верилось, что кто-то в этом крошащемся сером мире вообще еще сможет в здравом уме и твердой памяти надеть розовый купальник. Кирилл натянуто улыбнулся и бросил:

– Поменьше смотри на чужие бикини. Мы, похоже, пришли.

Он указал в сторону кабинета. На двери поверх таблички «Психотерапевт» был криво приклеен куском скотча белый лист. Подойдя ближе, Крыс различил надпись: «Координатор волонтерской службы». Да, то, что нужно. Марти аккуратно постучала, услышала глухой отклик и, повернув ручку, открыла дверь.

Основную часть помещения загромождал шкаф с картотекой. О том, что в комнате раньше обитал психотерапевт, напоминали только пасторальные пейзажи на стенах и низенькая кушетка. За столом – офисным, обшарпанным, явно не «родным» – сидел по-лисьи рыжий, взлохмаченный мужчина с длинным острым носом, к кончику которого съехали очки для чтения. Его внимание занимала большая конторская тетрадь, которая очень напоминала Сокровище Синего Дуба.

– Вячеслав Александрович? – удивились хором Кирилл и Марти.

Мужчина снял очки, поднял голову и присвистнул.

– Ого! Тесен наш мирок, ох! – Он помахал и широко улыбнулся, от чего словно пришли в движение все черты разом. Светлые глаза были холодными по своей природе, почти не меняли выражения, но сейчас Кирилл даже в них прочел радость. – Какими судьбами?

Кирилл мог спросить о том же. Вячеслав Александрович Дорохов из Челябинска тоже был доктором и отдыхал с Марти и Крысом в одном отеле. Они познакомились еще в первые дни отпуска, съездили на пару экскурсий, улетать должны были вместе – и одновременно получили новость о «заточении». Шумный, веселый Дорохов фанатично любил свою работу. За полторы недели он щедро поделился с Крысом десятком рассказов о буднях своей больницы и военного госпиталя, где практиковал в молодости. В довесок – морем баек из медицинской истории. После начала эпидемии Дорохов из отеля выехал и вроде как пропал. Теперь Кирилл мог предположить, что он куда-то переселился.

– Вы на осмотр, что ли? – спросил Вячеслав Александрович. – Вам в кабинет…

– Да нет, мы волонтеры. – Марти слегка улыбнулась. – Нас перенаправил доктор Тревиль, сказал, в «Монике» мало людей. Вроде надо зарегистрироваться… – Она передала Дорохову записку от Луи. – Тут информация о нас. С почтой проблемы, так что… ну по старинке.

– Какие молодцы, – пробежав текст глазами, доктор вздохнул, потер широкими пальцами веки. – Хотя не скажу, что рад: опасная работка, а вы маленькие еще.

Марти сморщила нос, Кирилл посмотрел Дорохову в глаза – усталые, воспаленные, но ясные. Тот, прочтя что-то во взгляде, примирительно поднял левую ладонь.

– Ну-ну. Я сам отец, вот о ваших папах-мамах и думаю. Но того, что вы молодцы, это не отменяет.

Кирилл вздохнул. Порой от скуки он задавался вопросом, волнуется ли Его Честь. Вначале тот пытался вытащить сына «по связям», потом сдался. Ну, в крайнем случае у него еще старшая дочь есть, конечно. От которой давно ни слуху ни духу, но…

– Родители все понимают, – заговорила Марти, не слишком радостно, но уверенно. – И думаю, предпочли бы, чтобы мы не отсиживались. В моей любимой «Чуме» Альбера Камю доктора остались живы. Удача любит смелых.

– Героизм как способ спасти не только других, но и себя… – Дорохов задумчиво улыбнулся и кивнул. Кирилл рассеянно вглядывался в выразительные, какие-то «породистые» изломы его рыжих широких бровей. – Хорошо звучит. И красиво. Буду верить, что все мы это переживем.

– Хоть поработаем вместе. – Крыс решил поскорее свернуть с этой довольно тревожной философии. – Радует, что хоть одно знакомое лицо нашлось…

– Нет-нет, вам так-то не ко мне. – Дорохов, явно сгоняя сонливость, чересчур активно замотал головой и отложил рекомендательную записку на стол. – Я работаю в третьей, южнее, у меня там друзья. Просто кое-что завез по противоотечным, делал запись. Заодно должен поговорить с местным координатором, он сейчас придет, он вас и… О, Рейнальд! – Трясти головой Дорохов мгновенно перестал, принял солидный вид, уставился на порог. – Бонжур-бонжур-бонжур!

Крыс и Марти обернулись. Смуглый молодой врач прикрыл дверь, пересек помещение и повесил на спинку стула косуху – просто небрежно поменял ее местами с висевшим здесь же медицинским халатом. Даже