Грей прошел к дальней стене и огляделся. Маленькая, хотя и с высоким сводом.

Снова тупик.

Грей обернулся к Маку.

– Что у тебя?

Климатолог включил счетчик Гейгера и сердито вздохнул.

– Фон не сильнее, чем в остальных пещерах.

– В общем, ничего, – подвела итог Сейхан.

Мария подошла ближе.

– Может, посмотрим выше по течению реки? Пойдем пешком, раз уж на катере никак?

Грей покачал головой:

– Мы искали вслепую. Дальше георадар не показывает ничего интересного, особенно на севере, где горы плотнее и круче.

Отец Бейли раздраженно выдохнул:

– Тогда придется вернуться и проверить притоки к востоку и западу от этого. Вряд ли рубин помещен на карте с достоверной точностью. Скорее всего, он обозначает примерное местоположение врат.

Ковальски пожал плечами:

– Зато реку назвали очень даже точно. Река Скорби. Я вот весьма скорблю.

Грей не мог не согласиться. Он махнул рукой в сторону выхода:

– Идем назад.

16:04

Все отправились вниз по течению, и только Мак задержался у озера. Стоя на пятачке солнечного света, он грелся после холодного душа под водопадом. Притенив глаза ладонью, посмотрел на утес.

Климатолог привык изучать пейзажи, камни и леса. Это помогало лучше понять, как изменение климата влияет на местность, какой след оно оставило на границе ледниковых периодов.

Заметив, что он отстал, Мария вернулась.

– В чем дело?

Мак указал на край утеса.

– Видишь, как вода за сотни лет сточила камень: устье куда шире, чем мог бы промыть узкий поток, какой мы видим сейчас.

– Совпадает с тем, что говорила Шарли. Сус была скорее гаванью, а вот ее притоки – могучими реками.

Мак отошел на несколько шагов в сторону, увлекая за собой Марию.

– Погляди вдоль края. – Указав на утес, он повел рукой в сторону севера. – Что видишь?

Привлеченные их голосами, вернулись и остальные.

– На что смотрите? – спросил Грей.

Мария наконец поняла, о чем говорит Мак.

– Там другие русла.

Мак кивнул.

– Давным-давно тут было куда больше потоков; по моим подсчетам, целых пять. Просто они пересохли.

Мак вообразил, как выглядело это место в прежние времена, когда с утеса низвергалось пять могучих потоков, питающих полноводную реку, что впадала в широкую бухту. Тут все, наверное, сияло от десятков радуг. На влажных зеленых склонах гнездились птицы, в высоких деревьях бродили слоны и львы.

Его размышления прервал отец Бейли.

– Пять рек… – пробормотал он.

– И что? – оглянулся Мак.

Бейли указал в сторону реки, где их ждали катер и капитан.

– Шарли назвала этот приток Ассиф-Азбар, Река Скорби. Была еще река, носившая то же имя. Мне и прежде приходила в голову мысль о ней, но я не придавал значения. Списывал связь на поэтическую вольность местных, в конце концов, тут пропадают люди. Но раз прежде тут текло пять рек, возникает вопрос…

– Какой? – поторопил его Грей.

– Я вспомнил про мифический Ахерон, известный как река скорби, боли и горя. – Священник обратился к остальным: – Это одна из пяти рек, текших через Тартар к сердцу Аида. Они назывались: Ахерон, Лета, Флегетон, Коцит и, наконец, Стикс.

Грей глубоко вздохнул и, задрав голову, посмотрел вверх.

– Может, вы и правы, а может, благодаря острому глазу Мака мы нашли еще четыре места, которые надо осмотреть. Если этот уголок расселины когда-то и правда украшало пять водопадов, то я уже знаю, где поместил бы вход в подземный город.

С этими словами он указал на высохшее русло в самом центре.

Сейхан встала рядом с мужем.

– Он самый широкий и самый глубокий.

Мак вообразил огромный водопад, по обе стороны от которого располагалось еще по два. Грей похлопал его по здоровому плечу.

– Вот туда нам и надо.

Елена сидела на заднем сиденье вертолета. Машина дозаправилась и взлетела, оставляя город внизу, а в сорока милях к югу сверкал снежной шапкой Тубкаль, высочайший пик Высокого Атласа, вздымающийся в небо почти на четырнадцать тысяч футов.

Вертолет забрал в сторону от примечательной вершины. Следом за ним летел второй – брат-близнец «Еврокоптер ЕС-155». Обе вертушки направлялись на юго-запад в горы – к месту, где зазубренная гряда обрывалась в Атлантический океан.

«Час, если не меньше», – думала Елена.

Именно столько оставалось ей на то, чтобы придумать хоть какой-нибудь план.

В салоне разместилось с дюжину человек: в основном Сыновья и Дочери, среди которых были Нехир – она сидела у дальнего окна, – и ссутулившийся напротив нее Кадир. Напротив Елены дремал, уронив голову на грудь, предатель монсеньор Ро. Когда он только погрузился в вертолет, зрачки у него были огромные из-за большой дозы морфия. Под рубашкой на груди у старика выпирала повязка.

Лететь или не лететь – у Елены выбора не было, а вот клирик уговорил посла Фирата пустить его на борт. Хотел посмотреть, какие плоды дало его предательство, считая, что еще сможет принести пользу и установить, где же то место, что отмечено рубином на карте Бану Муса.

Не увидела перед отлетом Елена только одного человека – отца. Он исчез, так и не попрощавшись. Стыдился – или просто спешил по государственным делам? Увидятся ли они вновь? Елена машинально испытала боль: по-прежнему не верила, что тот, кого она знала тридцать лет, и тот, кто в последние два дня показал свою истинную сущность, один и тот же человек.

Она представила, как «Денница» мчится на подводных крыльях вдоль марокканского побережья на юг от Гибралтарского пролива. Ни Фират, ни отец Елены не упустят шанс участвовать в открытии того, что таится в горах.

Вертолет тряхнуло, и монсеньор Ро проснулся. Открыв остекленевшие глаза, он заметил, как мрачно смотрит на него Елена.

– Оставь тревоги, дочь моя, – чуть заплетающимся языком посоветовал он. – Ты поможешь нам предварить возвращение Агнца на эту грешную землю. Сокрушив врата ада, мы ознаменуем начало Армагеддона. Адские орудия и радиоактивное пламя преисподней обрушатся на один очаг конфликтов за другим по всему миру, дестабилизируя регионы, разжигая войну за войной, пока не заполыхают даже моря. Лишь тогда мир очистится от скверны и трон Господень будет готов к Его приходу. А с Его возвращением наступит наконец истинный мир.