Поэтому он и его дочери по справедливости до конца жизни должны были быть благодарны ему, а как они его отблагодарили, скоро будет описано в главе XV.

13 декабря 1000 русских были убиты недалеко от солеварни перекрещенца и многие деревни сожжены.[334] В тот же день к Ярославлю из лагеря Димитрия и Сапеги пришли Александр-Иосиф Лисовский с 5000 казаков и Иван Шуйский с 900 конных копейщиков; они проехали ко двору и к солеварне перекрещенца, все дотла сожгли и поубивали всех, кого там застали. Оттуда они повернули на Кострому и Галич, сделали то же самое с этими клятвопреступными и вероломными городами. Города сожгли и всех, кто им попался навстречу, убили, награбили много добра, золота и серебра, порыскали по всей этой местности и вернулись с большой добычей снова в лагерь. Этим и закончился 1608 год, в который Димитрий второй причинил неописуемо много вреда в одном конце бедной России.[335]

ГЛАВА XV

О том, как в 1609 году Русская земля со всех сторон подверглась нападениям, нашествиям и притеснениям.

В этом году беды с еще большей силой обрушились на все четыре конца России, так что отсюда легко было понять, что господь бог гневается на эту землю и сурово взыскивает с ее жителей. Всюду шли большие кровопролитные войны. Димитрий второй упорно осаждал Москву и Троицу. Где только можно было причинить ущерб московитам, там его десять тысяч ратников не ленились, жгли, убивали, грабили всюду, куда им только удавалось попасть.

Они завалили лагерь всяким провиантом: маслом, мукой, медом, питьевыми медами, солодом, вином, всевозможным скотом в таком изобилии, что можно было удивляться. Головы, ноги, печень, легкие и другие внутренности животных выбрасывались, и их так много лежало всюду на проходах в лагере, что собаки не могли всего сожрать, и из-за этого в лагере распространилось такое зловоние, что даже стали опасаться мора. Ежедневно самые маленькие люди в лагере варили и жарили что только есть отменного, пили больше медов, чем пива, в таком изобилии был найден сотовый мед у крестьян и в монастырях.[336]

Польский король Сигизмунд III тоже пришел в этом году с 20 000 ратников под Смоленск, требуя, чтобы город и крепость сдались ему добровольно, ибо они издревле принадлежали польскому королевству. Смольняне же в ответ ему не послали ничего, кроме пороха и пуль. Он стоял там полтора года до 13 июня 1611 г., потерял во время штурмов много храбрых немецких воинов, так что от всего полка едва осталось 400 человек. Смольняне в крепости испытывали недостаток в соли и уксусе, отчего у них началась повальная болезнь, от которой они умирали один за другим, так что при взятии города там находилось едва 300 или 400 совсем здоровых людей, которые никак не могли отстоять город, осажденный на столь большом протяжении, иначе королю пришлось бы подольше повозиться с крепостью, прежде чем он овладел ею. Много тысяч московитов приходило из крепости в это время к королю и присягало его величеству на верность, но большинство изменяло клятве и уехало в Москву или куда они имели возможность.

Ширина стен вокруг города — 23 фута и они так высоки, что штурмовые лестницы в 35 перекладин не могли бы достать доверху, если бы брустверы не были сбиты.[337] Осажденные подвезли много тысяч возов камней и подняли их на стены, так что если бы там осталось хоть столько здоровых людей, чтобы у каждой бойницы стоял один единственный человек, то они хорошо продержались бы, хотя у них не было ни пороха, ни ружей, и копии, ни сабель. Тяжелыми орудиями стенам не было причинено никакого особого вреда.

Если король и взял крепость, то лишь благодаря тому, что со стороны Днепра стена была взорвана миной на 10 саженей и через пролом устремилась пехота с развернутыми знаменами, а это привело смольнян в такой ужас, что многие побросали оружие дали себя убить. Те же, которые ушли из города в Кремль, взорвали себя вместе с женами и всем, что они с собой взяли, и так сами лишили себя жизни. Воевода с сыном были взяты в плен уведены в Польшу, Ну, а какой вред за столь долгое время причинило в разных местах земли войско в 20 000 человек, легко можно догадаться.[338]

За год до взятия этого города Шуйский отправил королю под Смоленск гонца с посланиями и предложил передать его королевскому величеству русскую монархию, если его величество придет со своим войском в Москву и поможет прогнать Димитрия второго. Через два дня после прибытия этого гонца польскими воинами был схвачен в поле московитский лазутчик, направленный Шуйским к смоленскому воеводе с письмами, а в них было сказано, чтобы он держался, а Шуйский убедит короля добрыми словами оказать ему помощь в усмирении Димитрия второго, а после того, как это произойдет, поступит с королем и его людьми так, что немногие из них вернутся из России в Польшу. Когда это было прочтено королю, его величество подивился московитской хитрости и лукавым козням, приказал поэтому убить обоих посланных и сказал: “Ни одному московиту доверять нельзя. До мерзавца Шуйского я и вправду доберусь, когда будет на то воля господня и время, но так, что он меня уже не обманет”.[339]

В этом 1609 г. князь Михаил Скопин вернулся из Швеции и привел с собой Понтуса Делагарди с 3000 немцев и с воинами из других народов. Когда он пришел в Новгород Великий, он собрал и всех местных князей и бояр к себе, намереваясь освободить с ними Москву, как об этом дальше будет сказано.[340] Иноземные воины, которых он привел с собой, тоже не оставили на месте ничего, кроме слишком горячего или слишком тяжелого.

С третьей стороны в это лето 1609 г. в Россию вторглись также и татары с 40 000 человек и за три раза увели за рубеж бесчисленное множество захваченных людей и скота, не считая того, сколько они поубивали и побросали старых и малых, не имевших сил идти с ними, да и скота тоже. А об ужасном вреде, который они причинили стране поджогами, и говорить не приходится. В это время раздавались горестные стенания жителей, потерявших не только скот, но и людей, ибо многие жены лишились мужей, мужья — жен и детей, так что даже камень — и тот разжалобился бы.