На небольшом лугу, на склоне паслось маленькое, голов десять, стадо барашков – в поисках последней зелёной травы. Действительно, в долине находилось фермерское хозяйство – с десяток разных строений, в основном деревянных, только двухэтажный хозяйский дом был кирпичным и более был похож на форт. Несколько огневых точек, по периметру соединённых траншеей, в нашу сторону и в сторону лесной дороги дальше из разного строительного материала построено что-то вроде блокпостов. Деревья со стороны леса были выпилены на добрую сотню метров, с нашей же стороны и со стороны долины подойти незаметно к ферме невозможно. Фомин доложил, что после отхода американцев от фермы вышла группа в три человека, с оружием, и пошла по следу отступивших.

– Фома, – вызвал Димка разведчика, – пошли пару человек за этой тройкой, а сам дождись Щелкунчика, он выдвигается на броне. Попробуйте установить контакт, выяснить, кто в теремочке живет.

– Принял.

Димка кивнул стоящему рядом Емельянову, тот снял с плеча ВАЛ и, перехватив его поудобнее, забрался в БТР. Машина, выпустив дым, мягко покатила вниз, в долину. Я, Димка и Сашка наблюдали, как наши «послы» подъехали почти вплотную к блокпосту и остановились, ствол КПВТ задрали вверх, демонстрируя мирные намерения.

– Ну, что там? – пытался рассмотреть Сашка происходящее, приставив руку козырьком ко лбу.

– Пока ничего, – передал я ему бинокль.

Через минуту со стороны леса сначала треснули два одиночных выстрела, а потом началась интенсивная перестрелка.

– Фома в канале! – зашипела рация. – «Ходоки» докладывают, что преследователи двоих завалили, янки ввязались в бой и пытаются их задавить. Что делаем? Поможем?

– Сам не суйся, пусть Гранит работает. Щелкунчик, как понял?

– Понял тебя, Первый, работаю, – отозвался в эфире Емельянов.

БТР лихо развернулся, сдав задом, и, подпрыгивая по бороздам распаханного поля, объехал фермерский форт и, набирая скорость, поехал вверх по лесной дороге. Спустя десять минут перестрелка стала интенсивнее, и мы услышали «аргументированную» работу КПВТ, после чего кто-то еще пару раз огрызнулся автоматическим огнём, и стрельба стихла.

– Здесь Щелкунчик, девять хулиганов «двухсотые», три «трехсотые», остальные пятеро больше хулиганить не хотят, лежат, ждут указаний… и это, тут эти «фермеры»…

– Что фермеры? – спросил Димка.

– Крови хотят… говорят, что эта группа американцев – дезертиры, и уже пару недель тут хулиганят, у фермеров к ним претензии… имущественные.

– Ну, удовлетворяют пусть свои претензии, только найди там кого из офицеров на поговорить сначала.

– Нет, тут все простые бойцы, был капрал, но весь вышел.

– Понятно… Фермеры на контакт идут?

– Приглашают в гости.

– Ясно, заканчивайте там, принимайте приглашение и возвращайтесь.

Наша техника разместилась на территории фермерского хозяйства Тяна – русского корейца, который обосновался в этих местах еще с 90-х годов. Пятидесятилетний Эдик Тян проживал тут со всем своим многочисленным семейством и десятком наемных работников, а также еще с десятком тех, кто прибился к ним с начала оккупации, в общей сложности около сорока человек. Хозяйство богатое и ухоженное, несколько рядов больших теплиц, птичники, большой скотный двор, техника… в общем, всё с умом и основательно. Обращал на себя внимание стоящий в стороне натовский грузовик и белоснежный «Ландкрузер» с надписью UN.

От полноценного обеда мы всё же отказались, так как не хотелось терять времени, но на чай немного задержались, ну и так, пообщаться и выяснить обстановку. Эдик рассказал нам, что когда началась «миротворческая миссия», он сначала не поверил вообще, что такое может быть, потом к нему прикатил тот самый «Ландкрузер» с четырьмя американцами и бывшим главой района, которых Эдик, естественно, встретил как оккупантов, со всеми вытекающими последствиями, то есть закопали их всех у подножия сопки, а машину спрятали. И уже после этого Эдик ушел в глухую оборону и готовился стоять на своей земле до конца. День спустя кружили вертолёты, но до обмена ядерными ударами его никто так и не побеспокоил, а вот потом фермерское хозяйство оказалось в эпицентре битвы народов за выживание. Всякое было, и беженцев принимали, кто соглашался жить и работать, и набеги мародёров отбивали – и американских, и своих, «родненьких». Кстати пленённые после перестрелки американцы были помещены в какую-то халабуду на отшибе фермы, к пятерым таким же. Теперь они местные «крепостные». Не жалко, пусть отрабатывают свои «подвиги». Фермеры и сами делали несколько партизанских вылазок и рейдов, в одном из них захватили грузовик, уничтожив при этом пятерых оккупантов. Правда, и своих людей фермеры теряли… шесть крестов над могильными холмиками виднелись в поле, недалеко от блокпоста. Так и живут – сами себя кормят и сами себя охраняют. На наш вопрос о потерянных эрбэшниках ответил, что да, были такие и даже останавливались на ночлег, собирались ехать дальше, но Эдик с сожалением сказал, что ничего об их дальнейшей судьбе ему не известно. Обменявшись позывными и поблагодарив хозяев за гостеприимство, мы отправились дальше, по дороге вдоль границы заповедника.

БТР химической и радиационной разведки мы нашли сгоревшим, не доехав до щебневого карьера примерно десяти километров. Фомин вышел на связь из дозора и сообщил о находке. Прибыв на место, выставили охрану периметра и начали осмотр территории. Бой был жесткий, БТР получил под пару десятков пробоин.

– Похоже, авиационной пушкой по нему отработали, – засунув палец в отверстие, сказал Емельянов, – вроде как на ПМП-2 стоят, а может, и с вертолета.

– Там следы траков, и не менее чем двух грузовиков, – подошел Фомин, – в сторону карьера уехали. Мои дозорные на три километра прошли вперёд по грунтовке, следы дальше идут.

– Чуйков нашел брата, – кивнул Сашка на сидящего над трупом старшину, монотонно подвывающего и покачивающегося.

– Пойду к нему, – сказал Димка, – успокою, истерики нам сейчас ни к чему. Леха, где там твой коньяк?

Я залез в кузов, извлёк из рюкзака натовскую фляжку с коньяком и отдал Димке.

– И давайте наших всех в одно место сносите… похороним по-человечески.

Среди шести трупов Бориса не было, то есть получалось, что остальные четверо из группы либо отошли, либо попали в плен к неизвестному противнику, причем серьезному противнику. Мы обследовали место боестолкновения, и стало понятно, что наших ребят загнали в засаду. Трупов противника мы не обнаружили, хотя следы крови нашлись, нашлась даже кисть руки, правой… маленькая какая-то, Сашка даже предположил, что женская. Получалось, что своих погибших и раненых противник увез отсюда. Нашли места, откуда стреляли участники боя, стреляных гильз много, оружия нет, всё собрано очень дотошно. Настроение было поганейшее, и последней каплей был Емельянов, который обнаружил у небольшой воронки от разрыва гранаты сильно поврежденное оружие и, бросив его нам под ноги, сказал: