— Оно всё время было у меня.

— Как?!

— Я забрала кольцо, когда поняла, что украсть его проще простого, — сказала Софья совершенно хладнокровно. — Я решила, что лучше забрать и спрятать, чем потом его искать. И ещё неизвестно, найду ли.

Кристина оторвалась от Сани, ринулась к Софье и обняла её.

— Мне маме нужно позвонить!!! — кричала она во всё горло. — Прямо сейчас! Она же не знает! Она ночей не спит! Они с папой там пропадают от ужаса!.. Саня, оно нашлось, нашлось!..

Кольцо переливалось на ладони Софьи, словно внутри у него горела лампочка. Василий Васильевич не мог оторвать от него глаз.

— О господи, — пробормотала Нинель Фёдоровна и закрыла глаза, — великий Боже…

— Держи. — Софья сунула изумруд Кристине. — Я не знаю, зачем ты его везде таскаешь!.. Такие вещи существуют не для того, чтобы их носить.

Кристина, пританцовывая на месте, трепетно пристроила кольцо на руку и полюбовалась на него.

— Его нельзя не носить, Сонечка, дорогая, — сказала она умоляющим голосом. — Оно должно быть всё время на свету, на людях! Так положено.

— Я тебе говорю, как профессионал, его положено хранить в банковской ячейке.

— Какое счастье! — повторяла Кристина, приплясывая. — Как хорошо, что оно нашлось, спасибо тебе, Сонечка!.. Я так боялась, что оно пропало, а оно на месте!..

— Истребление женщин нам больше не угрожает? — спросил Василий Васильевич, и Софья посмотрела на него как на сумасшедшего. — Святая инквизиция потерпела поражение?

— Ты зря шутишь, Вася. — Кристина подбежала и потрясла его за руку, будто поздоровалась. — Мне правда маме нужно позвонить!.. Сань, где мой телефон? Или свой дай!..

— Ты ловко притворялась, — сказал Меркурьев Софье. — Никаких сомнений! Глупая девица, несёт всякий вздор то про семь цивилизаций, то про Коляна, который на прииск уехал.

— Работа такая, — пояснила Софья.

Она прошлась по гостиной туда-сюда, подёргала чугунный засов и распахнула дверь на террасу. По комнате пронёсся холодный балтийский ветер, всколыхнул занавески, море близко сказало:

— Шу-уф!

Жека Онегин встопорщил несуразные уши.

— Спасибо тебе, — сказал Виктор Захарович Софье. — Такую тяжесть с наших плеч сняла! Где бы мы его искали, камень этот, если бы жуликам он достался?… У меня в доме сроду ничего не пропадало, а тут такая оказия случилась! Спасибо. По гроб жизни тебе обязан!

— Обязаны?

Софья стояла в дверном проёме, кулачки засунуты в карманы, вид решительный.

— Так и есть, — подтвердил Виктор Захарович. — Чем отплатить, не знаю. Кабы не обстоятельства, позвал бы тебя приезжать в любое время, живи на здоровье, а сейчас и этого не могу.

— Хорошо, — согласилась Софья. — Раз уж вы обязаны!.. Ответьте мне на один вопрос, только честно.

— Спрашивай, на всё отвечу!.. Врать смолоду не приучен.

Мура глубоко вздохнула, Меркурьев посмотрел на неё. Щёки у неё горели.

— Почему вы взялись меня искать только после смерти матери? И почему, когда я вам написала, вы ничего не ответили? Даже не захотели со мной встречаться?

Нинель Фёдоровна вскрикнула.

Виктор Захарович посидел молча, потом полез во внутренний карман, медленно извлёк таблетку, кинул её в рот, закрыл глаза и опёрся о спинку дивана.

— Вам плохо? — осведомилась Софья, не делая ни малейшего движения, чтобы подойти к нему.

— Ничего, ничего, — пробормотал старик. Губы у него посерели и утончились. — Сейчас отпустит. Посижу немножко…

Все молчали, прятали глаза, только Жека Онегин восторженно смотрел на хозяина и время от времени принимался молотить хвостом по ковру.

— Во как, — сказал наконец Саня. — А ты мне, Вась, дочь, дочь! Где дочь? А она — вот где!..

— Я напросилась на это задание, когда узнала, кому принадлежит дом, — продолжала Софья. — А принадлежит он моему так называемому отцу!..

Она взяла стул, подтащила к дивану и устроилась напротив Виктора Захаровича, положив локоть на колено, а подбородок на ладонь.

— Когда пришёл запрос, я сразу вам написала, — сказала она, рассматривая старика. — Мама была против нашего общения, но мне всегда хотелось узнать… — Она махнула рукой. — С тех пор прошёл год, больше даже! Почему вы мне не ответили?… Нет, я просто хочу это знать.

Виктор Захарович открыл глаза. Софья дрогнула, но не отступила.

— Почему вы мать выставили из дома, почему ни копейки ей ни дали, почему вам все эти годы на нас было наплевать, — мне неинтересно. — Она улыбнулась. — Это всё давно отболело. Но ведь я вам не навязывалась! Это не я вас разыскивала, а вы разыскивали меня! И не захотели даже поговорить! Почему?

— Соня, — вымолвил Виктор Захарович.

— Сериал, просто мыльное мыло, — воскликнул Стас. — Слушай, а может, ты память потеряла? Или пластическую операцию сделала? Так в сериалах положено!..

— Заткнись, — велел Саня. — Иди в буфет!..

— Виктор Захарович, — проговорила Кристина и оглянулась на остальных. — Вам плохо, да? Может, «Скорую» вызовем? А, Сань?…

Нинель Фёдоровна, безвольно сложив руки на коленях, смотрела в стену и молчала, и странно было, что она не говорит, не суетится, не предлагает помощь!..

— Я сейчас, — сказал старик и тяжело поднялся. — Я мигом…

Он оступился, Мура поддержала его под локоть, но он отстранился и направился в коридор, стараясь идти твёрдо.

Василий Васильевич разглядывал Софью. Она молчала, у неё было замкнутое, отстранённое лицо.

— А… кто тебе сказал, что отец вас выставил и никогда ничем не помогал? — спросил он наконец. — Мать?

Софья твёрдо взглянула на него.

— Я, Вася, не без ума на свет родилась, — сказала она. — Мне ничего не нужно было рассказывать. Я с малолетства по интернатам жила, матери меня кормить не на что было. И на хорошую работу не устроишься, когда на руках ребёнок, а ты одна! Я, Вася, в сказки даже в детстве не верила и знала, что рассчитывать можно только на себя. Никто не придёт и не спасёт. Нет желающих!..

Она перевела дыхание и облизнула губы.

— Когда запрос пришёл, я решила, хоть посмотрю на него, на этого с позволения сказать отца. Но даже из этого ничего не вышло. Он мне не отвечал! И я приехала сюда.

— Понятно, — сказал Меркурьев, сделал резкое движение, чтобы сесть, и не смог — в боку сразу стало горячо и больно.

Он застыдился своей беспомощности и этого героического движения, вспотел даже. Всё же он сел прямее и попросил:

— Ты его просто послушай. Он тебе расскажет, а ты послушай.

— Я за этим и приехала. Задержать Огородову мог любой опер, но я настояла…