Увидев сидящих за кофе, он приподнял шляпу, приветствуя их, а потом повернулся к Василию Васильевичу и Муре.

— До свидания, молодые люди, — сказал он галантно и зашагал к двери.

— Вот и всё, — задумчиво произнесла Мура, когда Кант шагнул за порог.

За столиком уже никого не было.

Василий Васильевич помолчал.

— Мы их больше не увидим? — спросил он наконец.

Мура вздохнула:

— Я пока не знаю. Я многого ещё не знаю, Вася.

Вокруг Кафедрального собора лежал снег, и это было очень красиво — чистый снег на изумрудной траве! Липы, ещё не совсем облетевшие, время от времени роняли на снег холодные жёлтые листья.

Мура фотографировала листья на снегу, и ей казалось — это самое прекрасное, что она видела в жизни.

Василий Васильевич слепил слабый снежок, кинул и попал ей точно в серединку того места, в которое метил.

— Вася!

— А?

Мура возмущённо поднялась с корточек, отряхивая сзади пальто.

— Ты бы лучше по сторонам смотрел — ведь так красиво!

Василий Васильевич подошёл, смачно поцеловал её в губы и согласился, что красиво и он смотрит как раз куда надо.

— А где наши? — вырываясь и поправляя шапку, спросила Мура. — Только что здесь были!

— Жека! — позвал Меркурьев. — Жека, Жека!.. Сейчас он их приведёт.

Тотчас же из-за поворота аллеи выскочил несуразный пёс с разлетающимися ушами и помчался к ним. За ним мчались две таксы, кудлатая болонка и неопределённое существо размером с крысу.

Жека Онегин имел уникальную способность сразу же сколачивать вокруг себя компании.

Он подбежал, с разгону прыгнул Меркурьеву на джинсы, завилял хвостом и заулыбался. Остальная шайка развалилась, недоумевая, зачем они все мчались за Жекой. Последним свернуло в сторону существо, похожее на крысу.

— Как ты думаешь, это кто? — спросила Мура про существо.

Василий Васильевич не знал.

— Жека, где хозяева?! Веди их! Веди давай!..

— Мы здесь, Вась!

Кристина подбежала, очень озабоченная. Рукой, на которой сиял громадный изумруд, она поправляла волосы, засовывала их под капюшон. Саня приближался неторопливо, как нефтеналивной танкер.

— Мур, вы ещё гулять хотите, да? Мы, наверное, поедем! Там Соня одна зашивается!..

— Ничего она не зашивается, — перебил танкер. — И не одна она вовсе!.. Маманя моя приехала, а она конь-огонь! Вот только, — он погрустнел, — собак не любит.

— Да пусть не любит, — быстро сказала Кристина. — Это же наша собака, и живёт с нами! А мама твоя Жеку уже почти любит!..

— Мур, мы поедем, да?

— Мы с вами, — тут же вызвалась Мура. — Я тебе помогу.

— А спиритический сеанс? — спросила Кристина. — Будет? Ты мне обещала!

— Будет тебе сеанс! Хотя я не понимаю — зачем? На суженого гадать уже поздно, ты замуж давно вышла…

— Вот именно, — вставил Саня. — Чего теперь гадать, только время зря тратить, когда всё и так ясно!

— Я хочу, — сказала Кристина. — Может, мне надо!

— В новогоднюю ночь положено телевизор смотреть, шампанское пить, оливье есть и петарды запускать! И никаких спиритических сеансов!

— Санечка, — Кристина поцеловала его в щёку, — ты можешь смотреть телевизор, чего ты там не видел! Или дрыхнуть! А мы с Мурочкой проведём сеансик!.. Мы поедем, ладно?

— Ну конечно.

— И вы подъезжайте! Но не поздно! Виктор Захарович ещё три дня назад на улицу два ящика шампанского вынес! У него теория, что его нужно охлаждать долго!..

— Очень правильная теория, — похвалил Меркурьев. — Сань, мы обойдём собор и за вами двинем. Может, заехать чего купить?

— Я у Сони спрошу, — озабоченно сказала Кристина. — И тогда позвоню. Жека! Жека, поехали!..

Онегин вылетел из-за кустов, за ним мчались давешние приятели.

Мура взяла Меркурьева под руку.

— Никогда не была в Калининграде зимой. Хорошо, что мы из Бухары улетели, правда? Там у нас и зима какая-то чудная.

— Там пустыня рядом, — сказал Меркурьев, прихватывая её руку в тонкой перчатке, — а здесь море! Ты правда хочешь сегодня разговаривать с духами?

Она вдохнула холодный и вкусный воздух и помотала головой — нет, не хочу.

Перед входом в собор сияла огромная ёлка, широко растопырившая ветки, самая настоящая, не синтетическая.

— А мы с тобой ёлку наряжать опоздали! — огорчилась Мура. В глазах у неё плавали отражения ёлочных огней. — Саня с Кристиной без нас нарядили. А я так люблю наряжать! И гирлянды вешать!..

— Мы на следующий год пораньше прилетим, — пообещал Василий Васильевич.

— Ну-у, следующий год ещё когда будет!..

Они пошли вдоль стены собора.

— Зачем Саня купил у Виктора Захаровича дом, да ещё переписал его на Соню? Что за благотворительность? — задумчиво спросил Меркурьев. — И теперь все там живут — и они с Крыской, и сам Захарыч, а Соня из Москвы наезжает!

— Так для этого и купил, — удивилась Мура. — Чтобы у Кристины был дом — раз, и чтоб он уж точно никуда не делся от Сони — два! Помнишь, что нам говорили Кант с Бесселем? Что дом должен принадлежать наследнице, а наследница — Соня. И всё логично! Соня хозяйка, но она в Москве, Кристина здесь и просто живёт в доме, не даёт ему пропасть, а Саня всё это дело сторожит. Наш Саня человек простой, без затей. Сказано — сделано!.. Условия выполнены, все довольны, включая призраков.

— Это точно, — согласился Василий Васильевич.

— И пока он сторожит, Соня дом уж точно не потеряет. Ты же знаешь, как он сочувствует всем бездомным и беспризорным!.. А Соня всё детство такой была!..

Василий Васильевич придержал её за руку.

— Что ты? — спросила она.

— Могила Канта, — он показал подбородком. — С мемориальным портиком.

— Прекрасное место, правда? — спросили рядом. — Да ещё с мемориальным портиком!

Василий Васильевич, чувствуя дрожь в груди, оглянулся. Мура оглянулась тоже.

Позади них стояли двое — сухонький пожилой человек в длинном тёплом пальто с меховым воротником и второй, молодой, в джинсах и короткой дублёнке. Он был кудряв, явно мёрз, и прятал покрасневший нос в воротник.

Меркурьев узнал обоих сразу же — ещё бы!

— Добрый вечер, господин Кант. Здравствуйте, господин Бессель.

Кант дотронулся до шапки, а Бессель шутливо поклонился.

— Вот я и говорю, — продолжал он, — везёт некоторым! Можно прийти и полюбоваться на собственную могилу! А моя пропала! Так и не найдена!