— Добрая госпожа! — взмолился обескураженный брат Полди. — Прошу тебя! Это приор нашего монастыря, отец Наркис. Клянусь тебе, он человек почтенный и благочестивый и…

— Ну-ну, брат Полди, — отечески успокоил его приор. — Госпожа Вейма не знает меня. Естественно, что она не чувствует ко мне доверия.

Он повернулся к вампирше.

— Я говорил с Липпом достаточно, чтобы знать его как своего духовного сына.

— Как своего — кого?! — не поверила ушам вампирша. — Ты с ума сошёл, монах?! Ты, что же?! Принимал исповедь у вампира?! Ты считаешь, его грехи можно отпустить?!

— Ты сама вампир, — напомнил ей отец Наркис.

— Я не пью человеческой крови, — оскорблённо напомнила Вейма. — И не предаю людей, которые мне доверились.

— Ты сама вампир, — невозмутимо продолжал приор, — и знаешь, как это тяжело — идти против течения.

— Но я как-то справилась!

— Да, — признал это приор. — Но у Липпа нет твоей силы воли.

— У него — что?! — ахнула Вейма.

Впервые в жизни её сравнили с другим вампиром в её пользу.

— Не вини его, — спокойно продолжал отец Наркис. — Он сдался, столкнувшись с испытанием своей воли, а ты выдержала. Но разве сильные не должны протянуть руку более слабым?

— Ты сошёл с ума, монах, — повторила Вейма. — Липп — подлый, бесчувственный… скорпион. Он не сдался! Он наслаждался каждым мигом своего существования! Он…

— Что плохого он сделал именно тебе? — перебил её приор. — Уверен, не так-то много.

— В самом деле! — вскипела вампирша. — Только то, что он охотился на моей территории и из-за него нас чуть не убили! И то, что он принёс мою подругу умирать и её чуть не убили — этот слизняк боялся за свою шкуру! Трус, подлец, предатель!

— Он не убил и не попытался убить тебя и никого из твоих друзей, — подытожил монах. — Он пытался спасти свою жизнь теми способами, которые знал.

— Он… — в который раз начала вампирша, но внезапно успокоилась. Липпа тут не было. Зачем она спорит? — Так, значит, ты думаешь, что ты его обратил, а? Заставил уверовать в Заступника? И что же, он теперь не боится молитв?

Отец Наркис чуть заметно улыбнулся.

— Не всё сразу, госпожа Вейма. Я уверен, что вампир способен преодолеть своё отвращение к святости, если уверует всем сердцем. Липп подаёт большие надежды.

Вейма дёрнула углом рта, но промолчала. Сама-то она не боялась ни святого знака, ни молитв, ни церквей, ни монахов. Пару лет назад она даже не выдержала и, когда немного придурковатый сын священника, заменявший приболевшего отца, в очередной раз спутал слова молитв, решила вмешаться. Она ворвалась в его разум и впечатала в память и правильные слова, и нужное произношение и всё, что должен знать священник. Корбл не имел права подменять отца, но в деревенских церквях так часто делали. Вейма же была доктором богословия и её слух резало и неверное произношение, и запинки, и нарушение чина. После её вмешательства Корбл немного тронулся умом — теперь он уверял, что ему явился небесный посланник и даже продолжает подсказывать темы для проповедей. Однако он набирал популярность и послушать его иной раз приходили даже из Ранога, хотя, казалось бы, уж там-то слышали всяких священников.

Одним словом, быть вампиром не означало бояться молитв.

Но…

У Веймы мелькнула чудовищная мысль: что, если для таких, как она, ещё не всё потеряно? Вот если бы найти священника, который может принять её полную исповедь… ведь она не творит никакого зла!

Отец Наркис наблюдал за ней с таким пониманием, будто не она, а он был вампиром.

Нет. Он человек.

Вейма уставилась ему в глаза. Отец Наркис чуть кивнул, заставив скрипнуть зубами. Он впускал её — вампира! — в свой разум! Он приглашал её! Он не был жертвой, он был тем, кто сам решил, что позволить, а что нет.

Ясное сознание, ничуть не спутанное сомнением или искушениями. Вейма двинулась вглубь, в прошлое. Там было… многое. Вампирша скользила, не входя в суть его воспоминаний. О, этому человеку знакомы были искушения! Женщины, лошади, вино, деньги, кости, битвы… Он знал многое. И… во всём раскаялся и спрятал былое в своей памяти. Не забыл, а просто…

Раскаялся.

Покаялся и принял искупление.

Так бывает?!

Вейма попробовала потянуть за эти воспоминания. Не может быть, чтобы ничего не осталось!

Искушения плоти лучше не трогать. Да — проще. Да — больше… по-вампирски. Но так делать можно только если ты намерена выпить кровь жертвы или разделить с ним ложе.

Вир учует это даже на расстоянии.

…о чём ты думаешь?..

Она ухватила за другое. Деньги. Деньги — это прекрасно. Чем больше денег, тем больше…

… тем больше пользы ты сможешь принести вере?!

Вампирша с проклятием вывалилась из чужого сознания. Отец Наркис всё с тем же доброжелательным, но отстранённым интересом смотрел на неё.

— Я убедил вас в своей искренности?

— Чего вы хотите? — спросила Вейма и снова выругалась про себя. С этого вопроса нужно было начать.

— Денег, — как человек, только что удачно пошутивший, улыбнулся приор. — Денег, который брат Полди должен был передать мне.

— Зачем они вам?!

Отец приор развёл руками и повернулся к Полди.

— Сын мой, мужайся, — сказал он с искренней, но отчего-то сдержанной печалью. — Наш добрый отец Зотикус…

Полди прижал руки к груди и смертельно побледней.

— Нет… — прошептал он.

— Он умер, — закончил приор. — Наш настоятель предательски убит.

— Братья-заступники?!

— Да.

Вейма нащупала стул и уселась.

— Как интересно, — холодно и равнодушно произнесла она.

— Монастырь захвачен их орденом, — продолжал теперь уже бывший приор. — Она назначили настоятелем брата Менелоса и оставили при нём своих людей. Как они сказали — для совета и поддержки. С ними — не менее десятка воинствующих братьев. Я еле успел скрыться.

Брат Полди уронил лицо в ладони и, не скрываясь, разрыдался. Приор положил руку ему на плечо. Вейма принюхалась.

— Я правильно понимаю, что отец Менелос — дубина, не способная управлять даже таким маленьким монастырём? — поинтересовалась она.

Отец Наркис кивнул.

— Ты права, дочь моя.

Вейма кивнула ему в ответ.

— Так, значит, братья-заступники хотят себе ваш орден? Зачем?

— Деньги, — пожал плечами приор. — Влияние. Власть.

Вейма принюхалась с возрастающим интересом.