Я мягко ему улыбаюсь. Всё-таки хорошо, что мы в менее формальной обстановке, чем офисная, там бы Варганов лютовал без лишнего смущения.

— Могли бы, но не станете.

— Почему ты так думаешь?

— Не хотела бы тут распинаться о профессиональной этике, но, насколько я знаю, ни в каких подковёрных играх компания ни разу замечена не была.

— Да, — Кирилл уверенно кивает, — для отца очень важно вести кристально чистый бизнес. Как и для меня.

Он откидывается на спинку кресла, задумчиво поворачивается в одну-другую сторону. Лиза, сидящая рядышком, внимательно наблюдает за ним.

Кирилл теперь окидывает меня оценивающим взглядом.

— Не то, чтобы я сомневался, но всё же. Вдруг вы не потянете?

Руки Варганова лежат на столешнице, и я смотрю, как его ладони раскрываются в мою сторону. Кирилл их разводит и снова соединяет, задавая этот вопрос. Боже… внутри у меня загорается огонёк надежды, крепнущий с каждой секундой. Если я верно читаю жесты, то он уже принял решение и согласен помочь. Может быть, даже заранее обсудил его с Лизой? Всегда важно наблюдать за собеседником, именно этим и занимаются хорошие переговорщики вроде меня.

Однако я не могу оставить вопрос без ответа.

— У Германа… Марковича большой личный опыт, он ведь работал в «КМП».

— Про это я уже справки навёл, — усмехается Варганов и так смотрит на меня, словно точно знает, что нас с Островским связывают более чем деловые отношения директора и подчинённой.

— Тогда знаете, что у «Интер-консалта» его, опыта, нет, но как-то же надо нарабатывать, — логично продолжаю я. — Если будет спокойнее по репутационным рискам, можно приписать к нам специалистов из вашей компании.

— К чему мне лишние затраты?

— Это временно, как только рекомендации будут соблюдаться в регулярном режиме, надобность в консультантах отпадёт.

Кирилл забрасывает меня новой серией возражений, но понимаю, это не что иное, как желание прощупать и оценить. Доминирование вполне в его стиле.

Меня удивляет, что Варганов приводит мне целый список доводов против предложенной идеи, но ни разу не намекает на мою неблагонадёжность, как бывшего сотрудника, ушедшего из компании с налётом лёгкого скандала.

— Хорошо, — наконец, выдаёт он, — но вынужден сказать, что цифры договора будут не столь выгодным для «Интер-консалта» как вам бы хотелось.

Ни на что другое я и не рассчитывала. Это же деловое мероприятие, а не благотворительность.

— Понимаю, это нормально, главное, чтоб контракт вообще к нам попал.

Наконец, решение окончательно озвучено.

— Лиза, эскалируешь задачу на тендерный отдел?

— Конечно, — кивает она и одаривает меня улыбкой, будто бы не меньше меня рада, что Кирилл согласился помочь. — Можешь меня с Варей оставить, я уточню у неё детали, хорошо?

Когда Кирилл уходит, я говорю ей, что времени мало, и подача заявок на тендер до среды.

— Не переживай о времени, Кирилл поможет. И я помогу. К тому же Паша очень его просил посодействовать по возможности, — она подтягивает рукава светло-серого тонкого свитера и усмехается. — Если честно, я не считаю промышленный шпионаж чем-то ужасным. Это нормальное явление в современном мире. Но надо при любых обстоятельствах оставаться людьми и не вредить партнёрам, даже если они конкуренты, — пожимает плечами Лиза.

Тут я с ней полностью согласна.

— Ещё один момент, Лиза, — я мешкаю, подбирая слова, — это моя личная инициатива. Герман Маркович не в курсе… пока.

Она смотрит на меня долго и внимательно. Может, от её глаз не ускользнули наши взаимоотношения с Германом во время прошлых выходных в загородном отеле.

— Я всё понимаю, но тебе придётся ввести его в курс самой.

— Конечно.

Домой я возвращаюсь уже к вечеру. Близится шестой час, и мой сотовый телефон так ни разу и не зазвонил. Навряд ли Островский ещё спит. А это значит, он ушёл. Даже не знаю, хотелось бы мне, чтобы Герман меня дождался? Может, мы бы новых дров наломали?

И точно: в квартире темнота и пустота. Только след от головы на подушке и свисающий с кровати плед, да ещё кружка, которой я сто лет не пользовалась, на мойке.

Ладно, в конце концов, это я первая сбежала. Хоть и по важному для нас обоих делу.

В квартире как-то необычайно пусто и холодно. Мне крайне сложно согреться с пятницы, и мороз, пробирающийся даже под кожу, скорее отголосок нервного напряжения, чем реальное ощущение.

Наливаю себе стакан воды, но, делая глоток, замираю. Насмешка, намёк или обещание? На дверце холодильника та самая фотография. Висит одна по центру, прижатая весёленьким магнитиком из Нижнего.

Герман, что, носит… носил её с собой? Чтобы помнить о моём поступке или чтобы помнить, как нам когда-то хорошо было вдвоём?

Подхожу и обвожу кончиком пальца наши фигуры, и в груди так болит. Дыра начинает ныть с новой силой. Нет, это всё-таки невыносимо.

Возвращаюсь в комнату, опускаюсь в кресло и ставлю ноутбук на колени. На меня нападает легкая нерешительность, почему-то впервые мелькает мысль, что Герман может разозлиться на меня за вмешательство. Может, подумает, что я влезла туда, куда не просили. Что ж, отчасти так и есть. Инициатива наказуема, но надеюсь, не в данном случае.

Интересно, намерение Германа продолжить разговор с утра сохранилось после пробуждения? Или он проснулся и сбежал? Судя по использованной кружке и некоторым переставленным вещам, Островский какое-то время слонялся по моей квартире. Позвонить не позвонил, но ждал, а, не дождавшись, уехал.

Следующий час я трачу на составление письма. Странно, мой доступ к корпоративной почте не заблокировали. Я легко могу подключиться по удалённому доступу к офисному компьютеру и при желании качнуть всё, что мне угодно, из базы документов, содержащих конфиденциальную информацию.

Какая недальновидность со стороны отдела безопасности, а, может, Герман им не позволил самовольничать?

Описываю Островскому свой план в подробностях, оставляю контакты Варганова и Лизы, прикрепляю шаблон договора по субподряду так, будто выигрыш компании Кирилла в тендере уже дело решённое. Письмо ставлю на отложенную отправку. Пусть он прочитает его завтра в самом начале рабочего дня.

Дня, когда я не приду в офис.

Я теперь совсем не приду в офис. Ни завтра, ни через неделю. Никогда.

С этими мыслями отставляю ноутбук в сторону и иду за чистым листом, чтобы написать заявление на увольнение. Уйду по собственному. Навряд ли, конечно, меня попрут по статье, чтобы там не говорил Герман в пятницу, и дело даже не в моей чистой совести. Я просто больше туда не вернусь. Не могу. Как бы больно не было. Эта нить, которую надо оборвать, перерезать, и, вероятно, мне с самого начала стоило так сделать. Уйти из компании, когда он купил её.