– А что будешь делать ты? – спросила она.

Его глаза, когда он посмотрел на нее, больше не казались ни мягкими, ни мечтательными.

– Можете быть уверены, сударыня, что я займусь чем-то гораздо более приятным, чем то, чем я собирался заняться до нашей размолвки.

Она терпеть не могла, когда он называл ее сударыней. Как это смешно! Ведь она его жена, каждую ночь они наслаждаются близостью, от которой слабеют колени, и она ждет от него ребенка. Но она ни за что не скажет ему, что терпеть этого не может. Иначе он никогда не станет звать ее иначе.

– В таком случае я рада, что предвидела это, милорд, – сказала Майра, весело улыбаясь. Она вела себя как неразумное, малое дитя. Сама вызвала его на раздражение, а теперь возмущается. По глупости испортила прогулку, а теперь хочет потешиться жалостью к себе и свалить всю вину на него.

И все это зря. Внезапное прозрение озарило ее – она поняла, что не существует способа оградить от него свое сердце.

* * *

Он шел верхом над долиной, пока не добрался до утесов. Повернул, чтобы пройтись по вершине одного из них, больше глядя на выступающие камни и жесткую, выгоревшую траву, чем на сверкающее внизу под ярким солнцем море. Он пребывал в таком состоянии, когда человек легко раздражается и вызывает раздражение у других. Нельсон, на которого не действовало настроение хозяина, бодро бежал впереди, возвращался, трусил какое-то время рядом, а потом опять убегал.

Кеннет прекрасно чувствовал себя в родном гнезде. Он был рад, что вернулся, что снова работает, что чувствует себя полезным. Он был доволен, что его жена охотно и умело исполняет свои обязанности. Ему доставляло удовольствие общение с соседями, как ни ограниченны были рамки такого общения. Он был удовлетворен тем, что больше не нужно принимать никаких решений, что он останется в Данбертоне. Каждую ночь он проводил в постели своей жены, в том числе и в те ночи, что они провели в дороге. Ясно, что она не могла не забеременеть.

Получая неизменно удовлетворявшее его плотское удовольствие, он чувствовал, что между ними существует и иного рода близость, некая гармония, которой он и ждал от супружества. Он ожидал, что в этой гармонии растворится их обычное напряжение и что все разделяющее их канет в прошлое. Он надеялся, что больше они никогда не будут противостоять друг другу, что это им просто больше не понадобится. Глупая надежда, глупое ожидание. Разве можно, живя с Майрой, ожидать мира и спокойствия?

За ленчем она раздула ссору буквально из ничего, и он, как марионетка, которую дергают за ниточки, дал втянуть себя в конфликт. Никому до сих пор не удавалось манипулировать им. Его знали как упрямого мальчишку и как мужчину с железной волей. И его приводило в ярость, что женщине удается то, что не удавалось никому, да еще с такой легкостью.

По временам он ее ненавидел. Сегодня после ленча он ее точно ненавидел.

Навстречу ему двигались обе мисс Гримшоу, которых держали под руки двое сыновей мистера Мизона. Пришлось приказать Нельсону сесть, потому что одна из сестер вскрикнула, услышав его лай. Впрочем, Кеннет сразу же сообразил, что лай – это отличный предлог, давший возможность этой леди в страхе прильнуть к своему кавалеру и испустить несколько мелодичных, якобы испуганных возгласов. Он простоял минуты две с молодыми людьми, говоря о погоде, о самочувствии леди Хэверфорд, а также о здоровье родителей барышень Гримшоу и Мизонов. Продолжая прогулку, он пришел в еще большее раздражение. Эти юные леди и джентльмены явно испытывали по отношению к нему благоговейный восторг и даже страх. Он подумал, что большинство людей его боятся. И дело не только в титуле, в имени и богатстве. Наверное, есть нечто такое в его манере держаться с окружающими, что не исчезло с тех пор, когда он был кавалерийским офицером. Бывалые солдаты ежились от страха, поймав на себе его взгляд. Но вызывать подобную реакцию у соседей – это уже совсем неловко.

Майра принадлежала к тем немногим, кто его не боялся вовсе. Кеннета это сердило. Может быть, нужно постараться, чтобы в ней появился хоть какой-то страх перед ним. Но эта нелепая мысль только раздосадовала его еще больше. Во-первых, это вещь невозможная. Во-вторых, он не сможет выносить жизнь рядом с покорной Майрой.

Он фыркнул от одной этой мысли и заметил, что хорошее настроение вдруг вернулось к нему. Покорная Майра – это все равно что плоская гора, горячий айсберг, сухой океан, летающая свинья. И всю дорогу обратно в Данбертон он забавлялся, придумывая все новые и новые сочетания, столь же немыслимые и нелепые, как покорная

Майра.

Войдя в холл, он увидел там горничную жены. Были причины, по которым ей не следовало здесь находиться. Во-первых, в холле дежурил красавец лакей. Взглянув на девушку, смущенно наклонившую голову, он нахмурился.

А во-вторых…

– Ее сиятельство уже вернулась? – спросил он, прекрасно зная, что ее сиятельство не могла еще вернуться.

– Ах нет, милорд! – отвечала горничная, – Ведь ее сиятельство ушли в Пенвит, милорд.

– Вот как! И кого же она взяла с собой, хотел бы я знать?

– Ее сиятельство ушли одни, милорд.

Разумеется, именно это он и подумал, едва увидев горничную. Этого следовало ожидать. Разве не велел он Май-ре взять горничную с собой? И что, он надеялся, что она его послушает? Неужели он все еще так наивен? Она всегда гуляла одна, даже когда была девушкой. Но теперь она его жена, и, видит Бог, ей не стоило бы быть такой беспечной и пренебрегать своей безопасностью из одного желания бросить ему вызов.

– Спасибо, – сухо сказал он и повернулся, намереваясь выйти из дома. Он заметил, что лакей стоит у открытой двери, всем своим видом напоминая оловянного солдатика. Не будь Кеннет в такой ярости, это его позабавило бы.

Он вновь пошел к конюшням за Нельсоном, который бросился навстречу к нему с таким восторгом, как если бы они пробыли в разлуке целый месяц.

* * *

Майра возвращалась домой долиной. Несмотря на яркое солнце и тепло, на роскошную зелень деревьев, травы и папоротников, на сверкающую синеву реки, несмотря на то что она навестила мать – несмотря на все это, молодая женщина была подавлена. Сегодня вечером им с Кеннетом будет неловко друг с другом. Они будут держаться отчужденно и холодно, и она не знала, как поправить положение. Они никого не пригласили к себе на вечер, и им придется провести его вдвоем. Нужно ли попросить у него прощения? Не то чтобы ей вообще было неприятно просить прощение, но у Кеннета… И потом, он ведь сделал довольно ядовитое замечание насчет того, что ее жалобы матери найдут благодарного слушателя. Как будто она могла бы сказать матери что-то плохое о нем хотя бы шепотом! Она слишком горда для этого.

И вдруг она точно к месту приросла. Но мгновенный испуг сразу же уступил место улыбке, и молодая женщина протянула руки к Нельсону, словно приглашая его подбежать к ней, положить лапы себе на плечи. Он чуть было не свалил ее на землю. Она со смехом обняла его и отвернулась.