Долгое время я занимался теннисом, но теперь сжимаю ракетку с большим трудом, стал намного быстрее сдавать на корте. Поиграю до обеда, — и все. Жена говорит: у тебя почва уходит из-под ног. Думаю, дело не в почве, просто внезапно наваливается усталость. Причем подступает не постепенно, а незаметно, даже ахнуть не успеешь.

Г-жа Ёсиаки: В последнее время у него изменились глаза. Сам он, думаю, этого не замечает. Но сейчас это уже не те глаза, что пристально смотрели на меня раньше. Причем дело не в фокусе. Они стали меньше, смотрят на человека, и будто бы не видят его. Смотрят сюда, и вместе с тем уставлены куда-то туда, вдаль. Думаю, он, вряд ли замечает за собой это. Сейчас его глаза стали прежними, но до начала этого года были совсем иными. Будто глаза ему солнце слепило.

Перемены в семье? Он стал более замкнутым. Станет плохо — замолкает. Похожее водилось за ним и раньше, но все равно было иначе. Лишь бросал коротко: «доброе утро» или «я вернулся» — и только.

Как глубоко он замкнулся в себе, как ему тяжко переносить онемелость, головную боль, звон в ушах, мы не представляли. Сколько ни объясняй такое, понять невозможно. Это известно лишь ему самому. В последнее время я наконец-то на уровне собственных ощущений стала понимать, что и когда у него болит.

Но если честно, когда он молча уходит в себя, в доме становится мрачно, дети беспокоятся за папу. И вот в последнее время он несколько научился «держаться еще малость». Я это чувствую.

Порой становится нестерпимо. Ничего не хочется говорить. В такие минуты помогает сон. Хоть немного поспишь, и становится легче.

Прохожу курс лечения от посттравматического синдрома у психотерапевта. Пью лекарства. После них глазам становится легче. Но зато усиливается онемение. Нечто вроде побочного действия. Пора бы прекратить его пить. Перейти на более естественные способы лечения.

Несколько раз был на грани потери сознания, стоило сесть в метро. Становилось трудно дышать. Подумал: так не годится, — напряг руки, живот, собрался и постепенно пришел в себя. В этом году такого ни разу не было, а вот в прошлом случалось несколько раз. Волей-неволей приходится ездить в метро. Другого способа добираться на работу нет. Страшно, больно, однако ничего не поделаешь. Только в третий вагон я больше ни ногой.

В шестьдесят выхожу на пенсию, после чего хочу заняться волонтерской деятельностью с возможностью применения английского языка. А также вдоволь наслаждаться лыжами, теннисом, гольфом. Кроме того, хочу улучшить навыки обращения с компьютером: попробовать работу по воспитанию кадров с применением управленческого софта. Освоить каллиграфию. Путешествовать вдвоем с женой. Планов много. Желаний еще больше (смеется).

Главное — держать себя в руках. Я вот родился и двигаюсь к смерти. Умру — и всему конец. И меня больше не будет. Именно поэтому я должен нести ответственность за все, что сделал. Интересно, осознают ли в «Аум Синрикё», что это такое — ответственность? Могут ли они понять настроение пострадавших?

Хочется, чтобы они хоть в чем-то признали свое преступление. Я этого очень хочу. И чтобы они взяли на себя ответственность за содеянное. А если могут вернуться к честной жизни, пусть возвращаются. Я не говорю им: умрите! Только считаю, что перестраивать себя нужно собственными силами. Таков закон.

Бывает, своим делом увлекаешься.

Хироси Катаяма (40 лет)

Серый костюм, белая рубашка, темно-зеленый жилет, солидный галстук. Все чистое и аккуратное, без каких-либо лишних украшений, поэтому первое впечатление о нем, пожалуй, таково: выдающийся работник компании, выходец из сферы естественных наук. Однако ему не присуща отрешенно-фанатичная атмосфера «вольной теории».

По возрасту он — в самом расцвете сил, среднего сложения и роста, кровь с молоком, ровный спокойный взгляд, уверен в собственном здоровье. Немногословен, но говорит четко, без запинки. Выслушав его полуторачасовой рассказ, можно сказать, что это честный, внушающий доверие человек. Порядочный гражданин, ревностный исследователь, настоящий семьянин. Вроде так. Семья состоит из жены и трех дочерей. И, позволю себе предположить, он пользуется успехом среди соседских домохозяек.

В школьную пору он услышал от учителя, как для одного человека книга о рыбах стала предпосылкой для занятия ихтиологией. Катаяма-сан задался вопросом: неужели это так интересно? Заинтересовался, и в конечном итоге поступил в Токийский институт рыбного хозяйства. Странная, конечно же, вещь — течение жизни. С тех пор вся его судьба посвящена плавникам и жабрам. В институте специализировался на рыбных пищевых продуктах, после окончания поступил на работу в крупную пищевую фирму морепродуктов и занимался в НИИ исследованиями мясных и морепродуктов. Сейчас отошел от науки и возглавляет производственный отдел. Со специальности, имеющей дело с рыбой, перешел на руководящую должность, имеющую дело с людьми.

Фирма пищевых морепродуктов — где ей быть, как не рядом с рыбным рынком Цукидзи? По пути на работу и произошла его встреча с зарином.

Утром выхожу из дома в семь и сажусь на электричку, отправляющуюся со станции Митака в 7:25. Это — правило. Станция — начальная, поэтому езжу сидя, что очень удобно. На работу приезжаю примерно в 8:20. Рабочий день начинается с девяти, таким образом, у меня в запасе есть сорок минут. За это время я навожу порядок и практически приступаю к работе раньше времени. Утро — самое лучшее время для докладов и переговоров. Иначе потом никого не застанешь — все на совещаниях, собраниях.

Определенного времени ухода с работы у меня нет. Бывает, задерживаюсь до десяти, хотя обычно возвращаюсь около восьми. Конечно, десять — это не предел, но после десяти уже откровенно тянет домой. Шансов застать детей не в постели после десяти крайне мало.

В Коганэи мы переехали за пять месяцев до происшествия. До тех пор жили в корпоративном жилье на Коэндзи. И вот, наконец, купили квартиру. Едва родилась маленькая, переезд, старшая поступает в среднюю школу — одним словом, сплошные заботы.

Признаться, мне нравилось в Коганэи. Для жилья очень даже спокойное место. К тому же родители жены жили на Татикаве, ее младший брат почти одновременно с нами купил на Коганэи дом. В общем, когда все рядом — удобно. Корпоративное жилье было отдельным удобным домом, правда, староватым. Купить подходящий нам новый дом было не по карману. При этом мне стукнуло сорок, пора бы обзаводиться собственной крышей. Вот и пришлось поднатужиться. Времена «мыльного пузыря» миновали, цены понизились, проценты по кредитам тоже. Правда, сейчас они стали еще ниже…

По понедельникам у нас обычно совещание. Но в этот день из-за праздников решили его не проводить. Некоторые взяли отпуск, но мне было не до отдыха: предстоял годовой отчет. Я вышел из дома как обычно. Одет был примерно так, как сейчас: тоже пальто, тот же костюм, тот же портфель. Все то же самое. Сначала сказали: на одежде остался зарин, ее необходимо выбросить, — потом оказалось, что можно не выбрасывать. Я оставил, ношу до сих пор. На всякий случай, правда, сдал в чистку. Выбрасывать жалко: пальто и портфель были совсем новые… Так и пользуюсь, проблем не вызывает.