Такие планы, вызванные стремлением «на штыках» принести социалистическую революции в Европу, были не меньшей маниловщиной, чем построение социализма в России, окруженной враждебными странами.

И. В. Сталин и его группировка в партии отвергли и первое, и второе, хотя используемая Сталиным «для общественного употребления» риторика включала и тезис о построении социализма в отдельно взятой стране.

В реальности же, разгромив своих политических оппонентов, Сталин взял курс на построение государственного капитализма. Сотни тысяч кооперативов сменились единой корпорацией-государством. При этом произошло отчуждение трудящегося от распределения продуктов труда и управления средствами производства, и, как следствие – постепенное отчуждение народа от политического руководства.

Индустриализация, ставящая целью создание мощной тяжелой промышленности, проводилась за счет ресурсов аграрного сектора экономики – другого крупного ресурса в стране просто не было. По существу, руководство СССР пошло по тому же пути, что и Российская империя во время первой русской индустриализации конца XIX – начала ХХ вв. – по пути продажи сельскохозяйственной продукции, прежде всего, зерна, за рубеж.

Однако были и очень существенные различия между индустриализацией царской и индустриализацией сталинской. Сталин построил такую систему финансирования модернизации страны, что, получив первые инвестиции из-за рубежа, народное хозяйство СССР в дальнейшем перешло самофинансирование.

Сталинская «индустриализация была проведена при практически полном отсутствии рыночного инвестирования. Заграница не давала денег, а внутренние возможности рыночного финансирования были очень скудными.

При этом индустриализация прошла фантастическими темпами.

Рыночные инвестиции (получались государством за счет зерновой монополии) во время индустриализации: первая пятилетка, первый год = 38 %, второй год = 18 %, третий год и далее = 0 %! Рост промышленности: первая пятилетка = +1500 новых заводов и предприятий, вторая пятилетка = +4000 новых заводов и предприятий. Это какой-то кошмар для либерально-рыночного экономиста: инвестиции сокращаются до нуля, а экономика растёт и растёт.

Как же работала при этом финансовая система, как финансистам удалось построить систему без «всемогущего инвестора»?

Во время кредитной реформы 1929–1930 годов в СССР была построена двухконтурная денежная система. Безналичные и наличные деньги были взаимно неконвертируемыми. Безналичные деньги обеспечивали функционирование строительства, промышленности, сельского хозяйства независимо от рыночного спроса-предложения. Наличные деньги обеспечивали рыночные операций.

Фактически это была экономика с двумя разными типами денег, функции которых были принципиально разными.

Из-за того, что промышленный и рыночный денежные контуры были изолированы друг от друга, страна могла инвестировать в собственное развитие столько безналичных денег, сколько нужно и насколько позволяли физические возможности. Безналичные деньги просто вливались в экономику когда это было нужно и изымались из экономики, когда необходимость в них пропадала. При этом никакой инфляции, никакого роста цен не могло быть в принципе, потому что безналичные деньги не могли перетечь в рыночный сегмент.[286]

Однако на первом этапе модернизации конфискация сельскохозяйственных ресурсов потребовала коллективизации как более удобного способа учета и контроля товарной продукции села, да и иметь дело с колхозами и другими сельхозкооперативами было проще, чем с десятками миллионов частных землевладельцев. Кстати, коллективизация не проводилась после Второй мировой войны в странах т. н. «народной демократии» не потому, что в России советская власть была более жесткой, чем власти восточно-европейских республик, а потому, что у ГДР, ПНР или ЧССР не было необходимости ни в индустриализации, ни в финансировании ее за счет ресурсов сельского хозяйства.

Коллективизация имела как свои положительные, так и отрицательные стороны для экономики и социальной жизни.

В результате коллективизации была создана система перекачки финансовых, материальных и трудовых ресурсов из аграрного сектора в индустриальный. Это послужило основой для последующего быстрого индустриального роста, который позволил преодолеть качественное отставание промышленности СССР от ведущих мировых держав.

В то же время в результате коллективизации фактически было де-факто восстановлено крепостное право – крестьяне лишились не только собственности на землю, но и личной свободы (в частности – свободы выбора места жительства[287]), были вновь «приписаны» к земле.

Этот процесс сопровождался так называемым раскулачиванием, в рамках которого около 2 млн. человек были депортированы на Урал и в Сибирь, а их имущество конфисковано.

Не удивительно, что коллективизация вызвала массовое сопротивление крестьянства: в 1930 г. в Белоруссии, Центрально-Черноземной области, в Нижнем и Среднем Поволжье, на Северном Кавказе, в Сибири, на Урале, в Ленинградской, Московской, Западной, Иваново-Вознесенской областях, в Крыму и Средней Азии было зарегистрировано 14 тыс. восстаний, в которых приняли участие 2 млн. 500 тыс. человек.

Усиленному экспорту зерновых сопутствовал, как и при индустриализации в Российской империи, сильнейший голод начала 1930-х гг.: по разным подсчетам от него погибло от 3 до 6 млн. человек.

Стоила ли индустриализация таких жертв? Можно ли было их избежать?

Едва ли возможно дать сейчас однозначный ответ на эти вопросы, но сталинская реформа деревни была неизбежным следствием исторического процесса, обусловленного еще петровскими преобразованиями, половинчатостью российских реформ конца XIX века, запоздалой реакцией царского правительства на изменение социально-политической ситуации в начале 1900-х гг. и, само собой, победой революции февраля-октября 1917 г., оставившей Россию одну во враждебном мировом окружении.

Но если бы Сталин не пошел на создание мобилизационной экономики, Вторая мировая война могла окончиться совершенно иначе, а Россия исчезла бы с политической карты мира навсегда. Не стоит думать, что Сталин был кровожадным чудовищем, его выбор был детерминирован всем предыдущим историческим развитием страны и сложившейся в предвоенные годы ситуацией в мире.

* * *

Нет сомнения, что действия Сталина определяли и его личностные качества, в том числе властолюбие, но нет сомнения и в том, что он не отделял своей судьбы от судеб страны и народа.

Он был той исторической фигурой гигантского масштаба, которая оказалась в нужном месте в нужное время. Сделав выбор между теорией социализма и реальной политикой в пользу последней, совершив поворот к авторитаризму, государственному капитализму, прикрепив крестьян к земле, рабочих к станку, сделав Советы инструментом в руках ВКП(б), а саму партию – чуть ли не религиозным орденом, под красным знаменем выступившим в поход за Землю Обетованную – «светлое коммунистическое будущее», он не только спас Россию от уничтожения, но и вывел ее в число победителей в мировой войне, обеспечил ей 50 лет гегемонии на планете. И не его вина, что его наследники так бесславно и бездарно распорядились созданным им могуществом.