— Зачем она в заброшенном здании?

— Понятия не имею.

— Думаете, здесь есть кому откликнуться на этот приказ?

— Пока я могу сказать, что нет. Но только пока.

У квартиры Филдинга Уделла они встретили запертую дверь. Звонок не работал. Бейли громко постучал. Ему не ответили.

— Мистер Уделл! — крикнул Бейли через дверь. — Мистер Уделл. Это Бейли Хокс. Я живу в квартире «2-В». — Он подождал, потом добавил: — Мистер Уделл. Мы собираемся в квартире сестер Капп, чтобы вместе справиться с этой напастью.

И на это ответило молчание.

— Может, он находился вне дома, когда это произошло? — спросил Кирби.

— Не думаю, что он часто покидает квартиру.

— Вы хотите взломать дверь, посмотреть, не случилось ли с ним чего?

Бейли на мгновение задумался.

— Вы знаете этого человека?

— Виделся с ним раз или два.

— Он довольно чудаковатый.

— Можно сказать и так, — согласился Кирби.

— Я думаю, а вдруг он, как я и Марта, к моменту прыжка вооружился пистолетом. Если мы вломимся в квартиру, а Уделл вооружен, он может начать стрелять, или я, или мы оба.

Они пошли к южной лестнице в западном конце коридора и спустились на второй этаж.

* * *

Свидетель

Он стоял то ли в библиотеке, то ли в кабинете, рядом с открытой дверью в гостиную, слушая женщин, помогающих друг другу не терять присутствия духа.

Через коммуникатор охранной системы в правом ухе он слышал сигналы тревоги и требование уничтожить всякий раз, когда они звучали. Когда-то, в далеком прошлом, Свидетель входил в число тех, кто совершал требуемые убийства. Те немногие, кто пережил Погром, а потом и Зачистку, стремились найти убежище в «Пендлтоне», если оказывались в непосредственной близости от величественного особняка, потому что только это здание, казалось, служило убежищем в переменившемся мире. Но стены особняка становились для этих людей стенами западни. Свидетель производил благоприятное впечатление на оборванных и настороженных выживших, потому что выглядел как все они, а не как Опустошение. Численность Опустошений, когда-то составлявшая миллионы, в те дни уменьшилась до нескольких, потому что они давно и тщательно вырезали человечество и теперь необходимость в услугах большинства из них отпала. Он приветствовал людей, переживших Погром, приглашал в свою крепость, а когда они проникались к нему доверием, безжалостно убивал.

Но уже многие годы ни один выживший не появлялся в окрестностях особняка, так что необходимость убивать отпала. Теперь у него, единственного носителя информации об истории мира до Погрома и хранителя этого судьбоносного здания, осталась только одна работа — наблюдать. Учитывая полное одиночество и огромный и ужасный груз знаний, осведомленность о том, каким когда-то был мир, и ежедневное общение с миром сегодняшним, возможно, ожидалось, что изменится и он. И со временем его охватило чувство утраты. Поднялась волна угрызений совести, даже жалости.

Сто шестнадцать дней тому назад меланхоличная рутина его полной изоляции нарушилась. Начались первые флуктуации, эти необъяснимые ретроспекции «Пендлтона», каким он когда-то был. В 1897 году, когда стоял высоко на холме над тем же городом, но куда меньших размеров. Флуктуации продолжались два дня, и в какие-то моменты настоящего на некоторое время сливались с какими-то моментами прошлого. Потом произошел переход, забросивший Эндрю Норта Пендлтона, его жену и двоих детей в это безжалостное будущее, среди постоянно мутирующих обитателей которого не было ни одного, кто бы не убивал, в мир непрекращающегося насилия.

Свидетель не убивал жену и детей. Единственное Опустошение, оставшееся в этом регионе, а может быть, и во всем мире, напало на маленькую Софи. Последовал парализующий укус и инъекция, положившие начало уничтожению семьи. Других опасностей хватило для того, чтобы обратный переход вернул в 1897 год лишь отца, потому что в живых остался только он.

Свидетель знал по собственному опыту, что этот загадочный феномен в прошлом повторялся каждые тридцать восемь лет, начиная с декабря 1897 года. Любопытно, что для него переходы отстояли один от другого на тридцать восемь дней, в этом мире настоящего. Длительные периоды времени, разделяющие переходы в прошлом, затрудняли людям выявление этой закономерности. Но для Свидетеля намного более короткий интервал между ними позволял провести всесторонний анализ происходящего.

Через тридцать шесть дней после того, как семья Пендлтон побывала в этом мире, флуктуации начались вновь, а через тридцать восемь дней здесь появились новые пендлтонцы, семья Осток и жившие в особняке слуги. Их выбросило сюда, как выбрасывает на необитаемый остров спасшихся после кораблекрушения. Через тридцать восемь дней после Остоков сюда прибыл перенесенный из прошлого, ничего не понимающий мужчина, которого звали Рикки Нимс, маляр из 1973 года. Он погиб чуть ли не сразу после прибытия.

Каждая группа, перенесенная из прошлого, по крайней мере, те, кто выжил, проводила в этом будущем меньше времени, чем предыдущая, ровно на 38 %. Интервал, по ходу которого сожрали Рикки Нимса, длился примерно 146 минут. Если закономерность сохранялась, нынешним путешественникам во времени предстояло провести в этом будущем 90,6 минуты, то есть 62 % от 146,1 минуты. Свидетель не понимал, чем вызвана такая периодичность или важность числа 38, но точно знал продолжительность каждого перехода, потому что мог отсчитывать время. Как любые часы.

Понятное дело, не знал он и причин, обуславливающих этот переход, не мог сказать, природный это феномен или созданный руками человека с какой-то целью. Если «Пендлтон» случайно построили на пространственно-временной червоточине, тогда, конечно, к феномену приложила руку природа. Но играл ли случай главную роль или нет, Свидетель понятия не имел, что за сила могла свернуть время до такой степени, что прошлое и настоящее оказывались в одной точке. Согласно законам физики, такого просто быть не могло, во всяком случае, тем законам, из которых исходили люди.

Свидетеля не отпускало ощущение, что сокращающийся интервал перехода ведет к какому-то кризису, не просто прекращению переходов, но к чему-то из ряда вон выходящему, чего он и представить себе не мог. Может, насилие, свидетелем которого он пробыл так долго, уничтожение мировой цивилизации обострили его чувства, может, он ошибался, но он верил, что прекращение переходов приведет к вселенской катастрофе.

Стоя в опустевшей библиотеке, слушая женщин, разговаривающих в соседней комнате, он думал, что мог бы их полюбить, если бы получше узнал. Они уже ему нравились, он надеялся, что они не останутся здесь, хотя шансы любой пережить следующие девяносто минут оставляли желать лучшего. Он не собирался их убивать, но не мог и спасти.

* * *

Том Трэн

В западном коридоре первого этажа Том схватил руки Падмини и поцеловал их, с жаром благодаря за то, что она спасла его от этого порождения братской могилы в Нячанге или чего-то еще. Она называла этого монстра ракшасом, то есть представителем расы демонов и гоблинов. И хотя Том не очень-то разбирался в индуизме, он подумал, что такое объяснение, возможно, ничуть не хуже любого другого.