– Входи, – открыв воду, я плеснула себе в лицо.

– Малышка, ты у меня такая глупая, что иногда мне страшно, – улыбнулся он в отражение в зеркале.

– Почему? – Отрешённо спросила я.

– Потому что всех денег не заработаешь, если компания сгорит, то я не буду переживать. У меня есть процветающий бизнес в Лондоне и месяц назад я купил несколько акций одного банка, поэтому я не переживаю из-за этого, – серьёзно ответил он, а я повернулась к нему.

Господи, малыш, не в этом дело. Я это всё понимаю. Но вот смотрю на тебя, и сама себя ненавижу за свой страх. Ведь никто не виноват, что ты привлекаешь внимание противоположного пола, что ты красивый, харизматичный, яркий и непохожий на других мужчин.

– Давай сначала проведём неделю вместе, а там решим? – Посмотрев за его плечо, ответила я.

– Хорошо, и да, собирайся. Я забираю тебя, – улыбнулся Гранд.

Я только кивнула. Он бросил на меня быстрый взгляд, но по глазам я поняла, что и Гранд переживает. Теперь понятно, почему я не могу сказать ни да ни нет? Потому что вот такие полные печали и боли глаза мне придётся видеть на протяжении всей жизни. Ведь самобичевание для него – это любимейшее занятие, как в принципе и для меня.

Сейчас забыть стало невыполнимым.

Наспех расчесав волосы и собрав их в хвост, я вышла из ванны и увидела приготовленную мамой одежду. Больше в палате не было никого.

– Доченька, ты уверена, что лучше остаться? – Замявшись, спросила она, пока я переодевалась.

– Не знаю, – покачала я головой, – но я должна.

– И это правда, – вздохнула она и села на мою больничную койку. – Гранд… ох… и ты. Конечно, всегда знала, что вам будет сложно, но не ожидала такого…

– Мам, – недовольно протянула я, – не сейчас. И так тошно.

– Расскажешь, что тебя беспокоит? – Тоном психолога спросила она.

– Конечно, глобальное потепление, нестабильный финансовый рынок, голодание детей в Африке…

– Не паясничай, – перебила она меня и улыбнулась.

– Всё, я оделась и готова свалить отсюда. Всю практику пролежала, – пробубнила я.

– Доченька, – мама вышла со мной из палаты, – будь осторожна. Хорошо?

– Со мной Гранд, – бросила я, заходя в лифт.

– Нет, Лив, не с тобой, – отрицательно покачала она головой, а я удивлённо подняла брови.

– Вы каждый прячетесь за своим одиночеством, и страшно боитесь потерять независимость, хотя не признаёте этого. Я ведь тоже была молодой и глупой. Ты думаешь, почему я так и не вышла за Хью замуж? Я знала, что это не мой единственный. А брак… для меня это раз и навсегда. И ты вся в меня.

– Ты считаешь, что я боюсь ошибиться? – Догадалась я.

– Не боишься? – Усмехнулась она.

«Нет, конечно, нет», – хотелось уверить её, но я проглотила эти слова и промолчала.

– Это твоя жизнь, родная моя, но будь благоразумной, – она взяла мою руку и немного сжала её.

– Мама, мне кажется, о благоразумии уже поздно говорить, – хмыкнула я, и мы вышли из лифта.

– Но всё же, побереги себя. Я не заставляю и не прошу тебя оставить Гранда. Нет, ни в коем случае. Ты сама можешь принимать решения, и я поддержу любое, – сказала она с улыбкой.

– Но? – Я выжидающе посмотрела на неё.

– Без каких-либо «но», – мама поджала губы, и мы прошли в холл, где нас ожидали мужчины, о чем-то разговаривающие между собой.

Первым заметил нас Гранд, его глаза тут же потеплели, взгляд сделался мягче, а губы изогнулись в улыбке. А Тейд продолжал ему что-то бурно рассказывать. Гранд ему действительно нравился, хотя он слышал о нём больше плохого, чем хорошего. Но я никогда не видела, чтобы отчим был такой активный.

– Ливи, – Гранд расправил моё пальто, и я юркнула в него. Тепло. Он передал моей вещи частичку себя.

– Спасибо, – улыбнулась я и повернулась к родителям. – Ну что, до встречи? Я напишу, когда у меня рейс.

– Конечно, хорошо вам… отдохнуть, – замялась мама, бросив взгляд на мужа.

– И пожалуйста, без новых эксцессов, за этот год с нас хватит. Верно, ребята? – Попытался пошутить Тейд, но попал впросак. Каждый из нас нахмурился и напрягся.

– Мда, дорогой, ты явно у меня не мастер красивых и воодушевлённых речей, – мама поцеловала его в щеку, а он смутился.

Мы все вышли на улицу. Объятия, слова напутствия, и я уже стояла и махала такси, которое увозило родителей в гостиницу.

– Поехали домой? – Спросил Гранд.

– Да, – кивнула я, натянуто улыбнувшись.

Домой? А где мой дом? У меня его просто нет.

Сердце поначалу стучало спокойно, до тех пор, пока мы не остановились у знакомого фасада. Дыхание сбилось, но рука, держащая меня за талию, не давала мне убежать, хотя так хотелось.

В мрачной тишине мы поднялись на лифте, и вышли из него. Нельзя показать ему, что я всё помню, что это трогает меня до глубины сознания, и я сейчас всё вижу через мутную линзу. Взгляд на дверь, и в голове вспыхивает удар о стену с последующим ходом событий.

– Всё хорошо? – Тихо произнёс Гранд, открывая дверь, и я кивнула, продолжая улыбаться, как ни в чём не бывало.

Он вошёл первый и включил свет. А я не могла сделать шаг. Мне казалось, что воздух пропитался чем-то ядовитым в этой квартире, и я буду отравлена, если пройду внутрь.

– Ливи? – Послышался голос Гранда, и я, зажмурившись на секунду, сделала шаг, затем ещё один и изумлённо огляделась.

– Что…

– За две недели можно многое изменить, малышка, – усмехнулся Гранд, снимая с меня пальто, пока я оглядывала бежевые стены, стеклянные люстры с золотым свечением, а не холодным голубоватым, совершенно иной стиль интерьера, нежели я помнила.

Мысль о том, что он поменял краску на стенах, мебель… всю мебель до единой, застала меня врасплох. Теперь об инциденте ничего не напоминало, ничего… кроме памяти, которая мешала мне жить.

Я вздохнул и перевернулся на другой бок, чтобы обнять во сне Ливи, и снова заснуть спокойным сном, который не видел уже две долбанных недели. Но наткнулся на пустоту и тут же открыл глаза. Вторая часть кровати была, как догадался, пуста, но я должен был убедиться. Обернувшись, заметил, что сейчас только половина восьмого утра. Так какого хрена её нет на месте?

Поднявшись с постели, я открыл дверь спальни и прислушался. Тихо.

– Ливи, – негромко позвал я, сглатывая комок страха.

Через несколько минут из гостиной в джинсах и футболке вышла девушка и улыбнулась. А я боялся, что ушла. Дурак.

– Доброе утро, – произнесла она.