– Гаффни, да вы хоть в курсе, что представляет собой Аврора?

Он надеялся, что Клепсидра не чувствует в его ответе подсознательного. Нет, наверняка чувствует. Для сочленителей слово «подсознательное» – пустой звук.

– Я знаю все, что мне нужно.

– Аврора не человек.

– При встрече она показалась мне человеком.

– При личной встрече?

– Ну, не совсем, – признал Гаффни.

– Некогда Аврора и впрямь была человеком, только это дело прошлое. Сейчас она нечто другое, форма жизни, прежде существовавшая лишь мимолетно. Человеческая ипостась вспоминается ей примерно так же, как вам младенчество. Это ее часть, необходимый этап развития, но далекий-далекий. Ей уже не верится, что она была такой маленькой, уязвимой и беспомощной. Сейчас Аврора – подобие богини, ближайшее из когда-либо существовавших, и крепнет день ото дня. – Клепсидра одарила Гаффни улыбкой, совершенно чужой ее лицу. – И этой твари вы спокойно доверили будущее Блистающего Пояса?

– Суть Аврориного плана – сохранить человеческую расу вокруг Йеллоустона, – категорично заявил Гаффни. – В далекой перспективе Аврора видит наш маленький культурный центр архиважным для человеческой диаспоры в целом. Падет центр – диаспоре несдобровать. Без Йеллоустона ультра потеряют доходнейший транзитный пункт. Межзвездная торговля зачахнет. Другие демархистские поселения повалятся, как костяшки домино. Через десятилетия или даже через века, но это случится. Поэтому о выживании нужно думать сейчас.

Клепсидра выразительно усмехнулась:

– Суть Аврориного плана – ее собственное выживание, а не ваше. Пока она тащит вас на буксире, но однажды перестанет нуждаться в ваших услугах. Этот день непременно настанет, так что обязательно составьте план спасения.

– Благодарю за совет. – Гаффни сильнее сжал рукоять. – Клепсидра, я в недоумении. Вам известно, что я могу убить вас этой штуковиной. Мне известно, что вы можете подчинить ее себе, ну, отчасти.

– Вы удивлены, что я не настроила хлыст против вас?

– Ну да, есть такая мысль.

– Я просто осознаю бессмысленность этой затеи. – Клепсидра кивнула на запястье Гаффни. – К примеру, у вас рука в перчатке. Возможно, это чтобы предотвратить заражение оружия, но, по-моему, дело в другом. Перчатка уходит под рукав. Думаю, она сливается с легким бронекостюмом, который вы прячете под формой.

– Точно. Это тренировочный бронекостюм, в таких кадеты учатся управлять ищейками. Гипералмазное волокно, перевивочное переплетение; нити заточены на микроскопическом уровне, чтобы стопорить и тупить режущий край хвоста. Даже если направите хлыст на меня, он не перережет мне руку. Тем не менее странно, что вы не попытались.

– Со смертью я смирилась в тот момент, когда вместо префекта Дрейфуса увидела вас.

– Предлагаю сделку, – ухмыльнулся Гаффни. – Я в курсе, что сочленители способны приглушать боль. Но почти уверен, вы предпочли бы скорую смерть медленной. Особенно здесь, в одиночестве, вдали от друзей.

– Смерть – это смерть. Как умереть быстро, решу я сама, я, а не вы.

– Предложу-таки сделку. Мне известно, что вы заглянули в наши файлы. Честно говоря, я был готов закрыть на это глаза, потому что убить вас собирался при любом раскладе. Надеюсь, вы увидите нечто полезное для меня.

– Я увидела.

– Я не об Авроре, а о Часовщике.

– Не понимаю.

«Ложь», – подумал Гаффни. Даже если Клепсидра не слышала о Часовщике до прилета на «Доспехи» – хотя спящие «Пролога» не были отрезаны от внешнего мира полностью, – то наверняка восполнила пробел, когда без спросу рылась в архивах префектов.

Гаффни покрутил рукоять хлыста на ладони.

– Открою вам маленький секрет. Официально Часовщик считается уничтоженным при бомбардировке Силвестовского института искусственного интеллекта. – Гаффни понизил голос, словно их могли подслушать. – Только это неправда. Бомбардировка началась после того, как префекты вынесли из СИИИ софт и технику. Они действительно считали, что Часовщик уничтожен, и нашли его мнимые останки. Сувениры бережно сохранили – и часы, и музыкальные шкатулки, и мерзкие мины-ловушки. Один из тех сувениров оказался… ну уж очень плохим. Просто хуже некуда. Это был сам Часовщик.

– Кто допустил бы подобную глупость? – удивилась Клепсидра.

– По-моему, тут не глупость, а гипертрофированная самонадеянность. Хотя в интеллекте тем префектам не откажешь. Провернули такую операцию, одиннадцать лет держали ее в тайне… Без хитрости и старания тут никак.

– Почему вас интересует Часовщик? Надеетесь и его использовать? Или это Аврора такая наивная?

– Нет, – Гаффни глубокомысленно покачал головой, – Аврора такой ошибки не допустила бы. Но сейчас Часовщик очень ее беспокоит. По ее сведениям, Часовщика не уничтожили. Авроре известно, что некая секта в составе «Доспехов» одиннадцать лет держала его в некоем месте и изучала. Аврора опасается, что в последнюю минуту Часовщик сведет на нет все ее усилия. Поэтому, пока секта не запустила Часовщика, его нужно найти и уничтожить.

– И вы уже пытались? В последние дни?

Гаффни изумленно взглянул на Клепсидру:

– А вы умница. Большая-большая умница.

– Раскин-Сарторий. – Клепсидра тщательно проговорила каждый слог. – Я видела это в ваших файлах. Вы считали, что Часовщик там, поэтому анклав пришлось уничтожить. Но вы же опоздали?

– Могу лишь предположить, что Аврора добывала разведданные недостаточно осторожно и кто-то занервничал. Теперь главный вопрос: куда перепрятали Часовщика?

– Почему бы не выпытать ответ у кого-нибудь знающего?

Вопрос вызвал у Гаффни улыбку.

– Думаете, я не пробовал? Увы, оказалось, что старик почти ничего не знает. Я слово сдержал: оставил ему достаточно мозгов, чтобы заниматься садоводством. Я же не монстр.

– Мне тоже нечем вам помочь.

– По-моему, это неправда. Не скромничайте, Клепсидра. Я знаю, что наши архивы – для вас раскрытая книга, меры безопасности – детский лепет, а попытки запутать и навести на ложный след смехотворны. Доступ к нашим файлам вы имели только во время короткого пребывания в медкрыле у Мерсье, и то успели разобраться, что случилось с Раскин-Сарторием.

– Я не увидела ничего, связанного с нынешним местонахождением Часовщика.

– Не увидели того, что просто лезет в глаза? Ни ложных конструкций и зеркальных отражений в архитектуре, ни фальшивых русел и намеренных ошибок в инфопотоке? Ничего такого, что проглядит немодифицированный человек, даже опытный префект, но только не сочленитель?

– Я ничего не видела.

– А подумать не хотите? – Гаффни постарался, чтобы голос звучал примирительно. – Если угодно, мы найдем компромисс. Я сохраню вам жизнь и чуток нервной активности, но за это вы поможете мне.