— А вот с этим я согласен, событие это достойно того, чтобы его отметить, — поддержал его я.

Правда, я вкладывал в эти слова совершенно иной подтекст, но родителям это знать пока ни к чему. Есть у меня кое-какие планы, которые я довольно долго откладываю на потом. Тянуть и дальше не вижу никакого смысла.

— Предлагаю сходить в кофейню. Мы там в прошлом году отмечали инициацию Лизы, — высказал я своё мнение.

Оно конечно можно и в трактир благо возраст мне уже позволяет, а родители давно закрывают глаза на мою полную самостоятельность. Но тяга к сладкому у меня никуда не пропала, а потому бокалу вина я предпочёл ароматный кофе с заварными пирожными. К тому же, не следовало забывать и об одноклассниках. Из меня конечно получился тот ещё товарищ, но угостить-то сам бог велел.

— Пётр поздравляю. Извини, с урока не отпускали, — подошёл ко мне Ванька Смирнов.

— Латынь, — вспомнил я расписание.

— Она.

— Карл Зиновьевич меня любит особо, — не сдержался я от ухмылки.

— Это точно, — подтвердил сосед по поместью, и один из немногих одноклассников с которым я поддерживал отношения.

— Пётр Анисимович, поздравляю с инициацией.

А вот это неожиданно. Остроухова Ксения, подружка Смирнова. Я ни при чём! Это не я выдал их роман. Кто-то из младших гимназистов застукал их целующимися, и разболтал остальным. Признаться, я думал, что смущение оттолкнёт их друг от друга. Но на деле они лишь почувствовали облегчение и перестали скрываться. Остроухова уже прошла инициацию с вполне себе средним потенциалом седьмого ранга. Ване это предстояло через неделю, но не думаю, что и у него будет выше или ниже среднего.

— Благодарю вас, Ксения Аркадьевна. Мы собираемся в кофейню, не присоединитесь к нам? — предложил я.

— С удовольствием, — ответил за двоих Ваня.

Подруга лишь по хозяйски взяла его под ручку. В принципе они оба застенчивые, но когда оказываются вместе, то хорошо друг друга дополняют и поддерживают. Мать с отцом при виде этой картины понимающе переглянулись. Хм. Ну о-¬¬о-очень понимающе. У них у самих глаза так заблестели, что мне захотелось срочно отправить их в ближайшую гостиницу, дабы выпустили пар. До них я не верил в то, что такое возможно в принципе, но эти двое до сих пор любили друг друга, и похоже с каждым годом только крепче.

На выходе из гимназии к нам присоединился мой молочный брат, Илья, который вот уже год как стал полноправным боевым холопом и проживает со мной в Воронеже. Отец прекрасно знает о том, что я снимаю квартиру, а значит есть где его разместить. После моего возвращения из Владимира батюшка просто объявил мне свою волю, и я не стал обострять.

Поначалу мне пришлось изрядно понервничать, пока сельский увалень наконец адаптировался в городе. Это он на деревне первый парень, а тут оказался объектом насмешек и розыгрышей. Ну и сам с завидным постоянством попадал в различные передряги.

Однако, дураком Илья никогда не был, а потому делал выводы, мотал на ус, и постепенно менялся, адаптируясь под новые реалии. Возможно оттого, что становиться за плуг ему категорически не хотелось. А с момента как князь отблагодарил матушку увеличив наши пахотные угодья вдвое, работы так же стало больше, и рук соответственно не хватало.

Несмотря на жаркий день, одет мой молочный брат в кафтан, под которым прячется пара двуствольных пистолетов, на спине в ножнах закреплён тесак, а в петлях на рукавах метательные ножи. Сам я вооружён только ножами и своей палкой-шпагой. Ну вот никакого желания расслабляться. Я ведь так и не выяснил, кому именно перешёл дорогу настолько, что он готов был пригласить наёмного убийцу аж из Владимира.

Праздничный стол удался на славу. В смысле, я налопался торта, пирожных и мороженного от пуза. Мне вполне по карману питаться так хоть каждый день. Но ведь тогда это была бы еда, а хотелось праздника. Поэтому я намерено обходил кофейню стороной, хотя сам кофе пил регулярно. Коль скоро в квартире теперь есть постоянный жилец, то и набор посуды появился и продуктов стало куда больше, а главное, есть кому готовить и прибираться, хотя ему это и не нравится.

— Принимайте угощение! — выставив на стол коробку полную пирожных, возвестил я на всю столовую гимназии.

Вообще-то я их принёс не только на свой класс, но угостил и остальных. Заказ вышел настолько дорогим, что батюшка даже неодобрительно покачал головой. Однако возражать не стал ведь это мои деньги. Причём полученные не с игры.

С одной стороны, я ещё не успел пустить по ветру честные трофеи. С другой, оружейник Дудин заявил, мол, так дело не пойдёт и я должен получать свою долю с продаж образцов изготовленных по моим чертежам. Был и третий источник, я зарабатывал тем, что рисовал лубки.

Тут правда заработок и вовсе копеечный, но это ведь для души. Тем паче, что я рисовал не привычный в России лубок, а самые настоящие комиксы, ещё и протравливал на медной пластине, для печати. Вот так я стал своеобразным писателем, ага. Кстати книжонки разлетались как горячие пирожки, только подавай Хотя больших денег всё же не приносили…

— Надо же, поскрёбыш, а празднует так, словно великий одарённый в мир пришёл, — хмыкнув заметил боярич Ворохов.

Этот так же недавно прошёл инициацию и в отличии от меня имел потенциал девятого ранга. Это конечно побольше, чем у великой княжны, заканчивавшей первый курс московского кадетского корпуса, но ума он так и не нажил.

— Угощайтесь, Глеб Егорович, — сделал я ему приглашающий жест.

— Что, понял где твоё место, — хмыкнул боярич.

— Странные вещи вы говорите, Глеб Егорович. Я всегда знал где моё место и сколько мне по силам унести. К примеру, год назад это был одарённый пятого ранга, напавший на меня из-за угла. Через сколько вы сумеете достигнуть такого роста? Лет семь или восемь? А я уже сегодня универсал.

— Что толку от твоего универсала, если ты бесталанный.

— Ну, дар можно и развить. К примеру выкупить волколака у охотничьей команды. Редкость несусветная, стоит дорого, но проблему роста дара решает. А вот если к восемнадцати годам ума не нажил, то боюсь это навсегда.

— Ты это мне сказал? — под раздавшиеся в столовой смешки, вскинулся боярич.

— Ну что вы. Я просто рассуждаю на отвлечённые темы. И, да, Глеб Егорович, вам не кажется, что тыкая мне, вы меня ничуть не принижаете, так как всем известно моё дворянское происхождение. А вот вас мужицкая речь не красит.

— Ты-ы… — задохнулся Ворохов.

— Да, Глеб Егорович? Я вас