Пер вздрогнул и посмотрел на остатки кофе в чашке. Последнее, что бы ему хотелось, — слышать это слово. Опухоль…

— Как грустно, — только и сказал он.

— А с Мадде еще хуже…

— Мадде?

— Маделен Фрик. Мы тоже дружили в школе. Она после школы переехала в Стокгольм, а через пару лет бросилась под поезд…

Пер глубоко вдохнул, так же глубоко выдохнул и тихо спросил:

— Она тоже работала у отца?

Ульрика кивнула:

— Думаю, да… я, правда, снимков не видела, но мы летом как-то встретились, и она сказала, что и она тоже снималась. Я только спросила — со здоровым или с татуированным? Со здоровым, говорит… И все, больше на эту тему мы не говорили.

Пер не знал, как продолжать разговор. Из четырех молодых девушек, случайно соприкоснувшихся с его отцом, двое мертвы.

Хлопнула входная верь и послышался мальчишеский голос:

— Мама!

— Иду!

— А как теперь вы на это смотрите?

— Нормально. — Ульрика встала и взяла пустые чашки. — Что сделано, то сделано… Если делаешь в молодости глупости, потом раскаиваешься; а если не делаешь глупости, тоже раскаиваешься. Или как?

Это правильно, подумал Пер. Если остаешься в живых, то раскаиваешься.

Но вслух он этого не сказал.

По пути назад мысли его перекинулись с Ульрики Тернман на Регину. Где она сейчас?.. Перестань, почти вслух сказал он. Ты хочешь спасать девушек, спасать от твоего отца, а они-то вовсе не желают, чтобы их спасали.

У съезда на шоссе он остановился и позвонил в справочное бюро.

В Швеции нашлось два Тобиаса Йесслина. Один жил в Муре, а другой в Карлскруне.

Карлскруна ближе. Пер набрал номер в Карлскруне.

После трех сигналов ответил щебечущий девчачий голос:

— Привет, привет, это Эмили.

Пер слегка растерялся, но все же попросил к телефону Тобиаса.

— А папы нет! — весело сообщила Эмили. — Хотите поговорить с мамой?

— С мамой?.. О’кей…

В трубке что-то зашуршало, и послышался нервный голос:

— Алло! Катарина слушает.

— Добрый день. Меня зовут Пер Мернер. Я ищу Тобиаса.

— Он на работе.

— А где он работает.

— Гонолулу.

— Где?!

— В ресторане «Гонолулу». А кто вы такой?

— Я… старый его приятель. Мы очень долго не виделись. Я не путаю? Тобиас раньше жил в Мальмё?

Она почему-то замолчала, потом тихо сказала:

— Да… раньше он жил в Мальмё.

— Вот и хорошо, значит, это он и есть. А когда он придет?

— Поздно… часов в одиннадцать. Можете позвонить в «Гонолулу».

— Или подъехать… Вы не подскажете адрес?

Она назвала ему улицу, он повесил трубку и некоторое время сидел в раздумье.

Уже около семи, до Карлскруны не меньше часа езды…

Нет, надо поехать. Иначе он никогда не соберется. Он вывернул с парковки и прибавил газу.

Скоро он встретится с Тобиасом Йесслином, а Тобиаса Йесслина когда-то называли Маркусом Люкасом.

Весь вторник с утра до ночи Вендела работала в саду. С утра она посадила плющ, несколько кустиков самшита и бузины. Мысленно представила себе их ажурную тень. После ланча привезла несколько тачек земли и уложила плоские плитки сланца. Получились три маленькие террасы.

В доме несколько раз звонил телефон, но она настолько увлеклась работой, что подходить не стала. В семь часов Вендела залезла в горячее джакузи, полежала, с наслаждением ощущая, как отмякают ноющие от работы мышцы. На ужин съела два хрустящих хлебца и посмотрела в окно — на домик на другом конце каменоломни.

Сегодня ее не тянуло в альвар. Она вместо пробежки охотно бы заглянула к старому Герлофу, но побоялась его тревожить. Еще лучше было бы, конечно, зайти к Перу Мернеру и поговорить по душам, но «сааба» на месте не было.

Так что она сидела у окна и ждала, когда же вернутся ее муж и ее собака.

Но они так и не приехали. В десять часов она почистила зубы и пошла в постель.

Ее разбудил звук открываемого замка. Она посмотрела на красные цифры будильника — без четверти одиннадцать.

В холле зажегся свет, и по ее одеялу пробежала яркая полоска.

— Алло?

Макс.

— Привет, — тихо сказала Вендела и провела рукой по лбу, словно бы стараясь стереть остатки сна.

— Привет, родная! — Макс вошел в спальню, не сняв куртку.

Вендела подняла голову и посмотрел на пол, потом за спину Макса:

— А где Алоизиус?

— Здесь. — Макс кинул что-то на одеяло. — Вопрос решен.

— Какой вопрос?

На одеяле лежал кожаный ошейник Алоизиуса.

Она похолодела.

— Я подумал, ты захочешь это сохранить. Как память.

— Макс… что ты наделал?!

Он присел на край кровати:

— Если хочешь, могу рассказать… Так спокойно, достойно… я держал его все время на руках. Ветеринары — мастера своего дела.

Вендела, онемев, смотрела на него во все глаза.

— Сначала ему вкололи успокаивающее, что-то вроде того, чем ты иногда пользуешься. А потом — большая доза пентобарбитала в переднюю лапу, и он…

— ЗАТКНИСЬ! — Вендела вскочила в кровати. — Я не хочу это слышать!

Она отшвырнула одеяло, промчалась в холл, накинула пальто и, на ходу надевая сапоги, выскочила на крыльцо и спрыгнула, так что гравий брызнул из-под ног.

Пусть уходит вон. Он ей не нужен.

Она рванула дверцу «ауди». Она была не заперта. Вендела села в машину, положила голову на руль и зарыдала.

Десять лет… Они купили Алли в год, когда поженились. Приехали к заводчику, и песик сразу побежал к ним, приветливо виляя хвостом. Это он выбрал их, а не они его… И с тех пор Алли не отходил от Венделы.

Перед капотом появилась тень.

— Вендела, очнись! — Макс постучал в окно. — Выходи, нам надо поговорить…

— Нам не о чем говорить! Пошел вон!

Она выхватила из бардачка карманный фонарь и резко открыла дверцу, так что ему пришлось отскочить.

— Не смей ко мне прикасаться!

Он отступил на шаг. Вендела вихрем промчалась к калитке.

— Куда ты, Вендела? Вендела!

Она не ответила — побежала, оступаясь в неудобных сапогах, в холод и мрак.