и Таню. Кажется, Таня толкнула и даже ударила Попова. На мягких лапах Автоном Викторинович крался ближе, покуда не был замечен.

– Мне на денёк уехать нельзя, у вас уже скандал? – промурлыкал он.

– А тебя, миротворца, по тревоге подняли? – осведомился Саша.

– Допустим, – отозвался Ямов, – и что же вы не поделили?

– Не твоё дело! – огрызнулась Таня, садясь в машину. – Я сегодня же от тебя съеду! Я не собираюсь это терпеть! – Это адресовалось Саше.

Ямов вытянул губки и, отыгрывая тактичную отстранённость, заинтересовался облачком на небе. Он так и пританцовывал от злорадства. Таня уехала.

– Слушайся Сашу, он мужчина! – прокричал Ямов вслед уезжающей машине. – Но, конечно же, она не права, – добавил он с жаром, когда Саша взял его за грудки.

Подбитый глаз прекрасно дополнял образ спивающейся Алисы. Филипп следил за тем, чтобы она своевременно меняла кофейные чашки – ничего более холодного для прикладывания к синякам в офисе не нашлось.

– Алиса Владимировна! Господи ты боже мой! Я сразу с аэропорта… – Ямов подскочил к хозяйке, причитая, как старуха.

– Я, может, и хотела пойти вам навстречу, но теперь всё! – произнесла Алиса, не замечая Ямова. – Ни копейки лишней не потрачу.

– Ты накажешь только дольщиков, и больше никого, – возразил Саша.

– Да мне похрен, – каркнула Алиса. – А тебя, если будешь рыпаться, уволю нахрен. Вон, Ямова поставлю, хоть он и говно.

Судя по тому, как Ямов вдруг зарумянился, его такой расклад более чем устраивал.

– А ещё, – продолжала Алиса, – твоя тварь больше не будет мои квартиры продавать.

Фантазия мести только просыпалась.

– А у меня как раз есть кому этим заняться! – обрадовался Ямов.

Алиса посмотрела на Попова, проверяя, всё ли ему понятно. Саша молчаливо согласился со всеми пунктами. Тем временем Ямов вставил в ухо наушник, покопался в телефоне, сказал «О!» и набрал чей-то номер.

– Здравствуй… Чем занимаешься?.. Бог в помощь… – С этими словами он вышел, сверкая гнусной ухмылкой.

Несомненно, эта встреча войдёт в учебник провальных переговоров.

Ямовщина

Прошёл месяц.

Сашу так и не уволили, но и рулить больше не давали. Ямов прямым текстом велел всем в конторе не слушать Попова, потому что тот ничего не решает, а только подписи ставит.

Продажи, которые Автоном Викторинович обещал наладить, встали. И неудивительно – дом перестал хорошеть. Ямов возомнил себя Хрущёвым и объявил борьбу с архитектурными излишествами. На радость Алисе он сэкономил миллион на декоре фасада, превратив дом в унылую коробку. В ожидании публичных слушаний ЖК «Курицын» вяло-вяло допинывали к сдаче.

Саша скитался, как неприкаянный. Коллеги, завидя его, прятали взгляд, как от негодяя из древнего мифа. Словно Саша позволил изувечить любимое дитя за тридцать миллионов сребреников. И теперь подписывает, что скажут, чтобы ребёнку хотя бы сохранили жизнь.

Скоро и дольщики почувствовали неладное. Начались гневные звонки и официальные письма. Ответить было нечего, и никто не отвечал. А когда покупатель за свои деньги не получает хотя бы пустой отписки, у него мгновенно начинается истерика. В городских пабликах разворачивалась настоящая травля. Застройщик лжец. Это совсем не тот дом, который обещала реклама.

Перед Новым годом Саша появился на стройке. Дом посмотреть, Старицына повидать, да и Филипп обещался быть.

– Приятного аппетита! – Саша вошёл в сторожку и нашёл там незнакомого сторожа. Тот, глядя в рябящий экран телевизора, уплетал из стеклянной банки макароны с сосиской. Запах навевал воспоминания из Сашиной юности сварщика.

– Спасибо! – ответил сторож набитым ртом.

– Иван Иванович здесь?

– А вам сюда нельзя! – вдруг сказал сторож вместо ответа.

– В смысле?

– Только по согласованию с Автономом Викториновичем.

– Я Попов. Здесь на паспорте объекта моя фамилия написана. Я директор.

– Не могу знать. Не велено пускать. – И сторож облизал алюминиевую вилку.

– Я тебе деньги плачу!

– Это нам без разницы, а только велено не пускать.

– Ты что, охренел? Киношку тут смотришь? А это, сука, мой телек! – С этими словами взбешённый Саша схватил телевизор и вышвырнул его на улицу. Затем он наговорил сторожу таких слов, от которых расплакался бы поручик Ржевский.

Подоспели Старицын и Алешин.

– Скоро конец стройки, вот начинаю сторожку расселять, – объяснил Саша остывающий в снегу телевизор.

Присели на скамеечку. Пришёл и Ральф с кирпичом в зубах. Затеялся мужской разговор.

– Как дела? – спросил Фил.

– Давай следующий вопрос, – ответил Саша.

– Как Таня?

– Не знаю.

– А как там эта пьянь? – справился Старицын.

– Пьёт, орёт… Слушается Ямова. Нашла себе гуру.

– Это не она нашла гуру, это гуру нашёл себе дуру, – засмеялся Фил.

Всем было ясно, что Филипп имел в виду. Ямов не просто запустил щупальца во все дела конторы, но и сосал ресурсы, какие мог. К примеру, инструмент и материалы со стройки он тащил к своей любимой Машеньке. Девочка затеяла бизнес – учить горожан и их детишек вокалу. Под это дело ей потребовался просторный зал с ремонтом. Папочка не смог отказать.

На работы, которые осталось сделать на «Курицыне», Ямов привлёк своих подрядчиков. То есть тех, кто соглашался платить ему откат. То есть полный сброд, настоящие вредители. В чём они были безупречными асами, так это в сочинении оправданий своим косякам. Эту способность они впитывали с молоком Ямова.

Теплосистемой, например, занимался ямовский брат Тимофей, и это по определению означало полный провал. Ничего не работало. Целыми днями братья Ямовы шатались по подвалу и крутили краники. Когда им удавалось настроить какую-нибудь батарею, они бодро рапортовали об успехе. Филипп всякий раз разочаровывал их, напоминая, что в доме ещё сто батарей. Затем всё повторялось. Иногда им удавалось даже нагреть целый стояк, но зафиксировать успех не получалось ни разу. На претензии, почему, мол, вы сорвали все сроки, они на полном серьёзе отвечали: «Но сейчас-то всё делается!».

«Цирк братьев Ямовых! Фокусы с исчезающим теплом! Танцы на байпасах! Гадание по стоякам!» – шутил Филипп, но было уже не смешно. На носу Новый год, дом скоро сдавать, а в квартирах ноль градусов и на стенах иней.

– От Автонома вашего Нектариновича житья нет, – пожаловался Иван Иванович. – Заманал.

– Ямовщина, – ответил Саша с полным безысходности вздохом.

– Вот мы тут и думаем, чтобы куда-нибудь… того… – осторожно намекнул Старицын.

– Нет! – вдруг запротестовал Саша. – Никуда уходить не надо! – И даже вскочил, будто так его слова приобретут больший вес.

– А чего делать-то? – развёл руками Филипп.

– Терпеть пока.

– Да? – Старицын посмотрел с недоверием. – И долго терпеть?

– До двадцать пятого января, – сказал Саша уверенно.

– А что будет двадцать пятого января?

– Татьянин день.

Тут из подвала вылез хмурый Ямов и, не поздоровавшись, почапал в