С бочонком под мышкой туда же направилась и Мерси. Насухо вытерев правую руку о сухую одежду на плече, она взяла в неё сердечную книгу, левой продолжая прижимать бочонок к боку. Бочонок оказался совсем лёгким.

Прежде чем исчезнуть в тумане, она оглянулась на золотую пустоту, посреди которой извивалась спираль Анонимуса. Возможно, когда-нибудь ей снова доведётся его увидеть…

Несколькими секундами позже девушка вновь оказалась в прозрачных водах Кранборна, заключённого в каменное русло посреди лондонских подвалов. Контраст между золотыми просторами и теснотой лондонских катакомб потряс её больше, чем она рассчитывала.

В свете портала она побрела к берегу Кранборна, поставила бочонок на его кирпичный край, а затем вылезла из воды сама. Сердечная книга поблагодарила её, мягко запульсировав. Мерси непроизвольно улыбнулась – это ощущение было таким приятным.

Вообще-то она собиралась отнести бочонок в лавку и только там открыть его, однако любопытство пересилило, и она не вытерпела. Пройдя несколько шагов, Мерси уселась на пол возле стены туннеля, зажгла ещё один светящийся шарик с помощью сердечной книги и, оставив её раскрытой, положила рядом с собой. Потом она зажала бочонок между ног, ощупала печать и положила обе ладони на гладкое дерево.

Её снова узнали.

Крышка бочонка сама собой повернулась на пол-оборота влево, просмоленные швы вокруг полопались. Мерси сняла крышку с бочонка и при свете библиомантического шарика заглянула внутрь.

Внутри бочонка лежали три больших плоских конверта и аккуратно сложенная одежда. Мерси развернула её: это оказалось чёрное платьице простого покроя для маленькой девочки не старше трёх лет. Мерси долго рассматривала его, и, когда наконец отложила, у неё к горлу подступили слёзы.

Затем она взяла из бочонка один из конвертов: на нём стояло её имя, написанное узким почерком её приёмного отца, а под ним – цифра 1. Круглая сургучная печать на конверте была нетронутой. Мерси сломала её и вынула из конверта пачку исписанных листов.

Это было письмо, написанное дрожащей рукой Валентина и предназначавшееся ей. Мерси могла только догадываться о том, каких усилий ему это стоило. Слёзы, подступившие к горлу при виде чёрного платьица, наконец выплеснулись наружу и заструились по её щекам.

Мерси, ангел мой,

мне осталось не так много времени, поэтому прости меня, если я не смогу записать для тебя всё, что уже давно вертится у меня в голове. Прошло несколько недель с тех пор, как ты в последний раз была у меня (на этом месте Мерси стало очень стыдно: она вспомнила, как недолго пробыла в «Либер Мунди»), и теперь я слишком слаб для того, чтобы самому добраться до тебя и попросить у тебя прощения. Мне следовало рассказать тебе правду гораздо раньше, самое позднее тогда, когда ты решила повернуться к библиомантике спиной. Я боялся, что ты станешь меня презирать, хотя, по совести говоря, ты имела бы на это полное право. От меня осталась одна тень, я слишком немощен, чтобы навестить тебя, и слишком слаб, чтобы вынести твой взгляд. Я не перенесу твоего презрения и хочу запомнить тебя такой, какой ты была все эти годы, проведённые вместе со мной: упрямой, но верной себе, легкомысленной, но отважной, способной с жаром ненавидеть и с таким же жаром любить близких и важных для тебя людей. Всё это – неотъемлемые составляющие моей Мерси, и я не хочу видеть, как упрямство, легкомыслие и ненависть обратятся против меня так, как ты обратила их против себя самой после гибели Гровера. Прости меня за мою искренность. В конечном итоге я пишу это письмо именно для того, чтобы наконец поговорить с тобой начистоту.

Я всегда говорил тебе, что ты попала ко мне из сиротского приюта, и в определённом смысле это так и есть. Однако забрал тебя оттуда не я, а твоя мать. После твоего рождения она поместила тебя туда, но позже пожалела об этом. Она искала человека, который мог бы научить тебя обращаться с книгами и привить тебе вкус к библиомантике. Окольными путями она нашла меня. Я взял тебя к себе, но не потому, что мечтал иметь ребёнка, а потому, что она хорошо заплатила мне за это. Моя торговля никогда не приносила большого дохода, тебе это известно. У меня как раз была куча долгов, и предложение твоей матери пришлось кстати. Ей не нужна была ни семья, регулярно берущая детей на воспитание, ни тем более приёмная мать для девочки. Она искала кого-то, разбиравшегося в книгах. Я ей подошёл, и таким образом три года спустя я смог расплатиться с долгами, закупить приличный товар на продажу и обеспечить нам с тобой безбедное существование. Соседям-книготорговцам я сказал, что ты – дочка моей дальней родственницы. Этого большинству жителей улицы хватило для того, чтобы искренне привязаться к тебе. В определённом смысле я выдумал тебя как персонажа какого-нибудь романа, бедную сироту с севера, юную Мерси Амбердейл. Но даже если изначально я взял тебя к себе из-за денег, очень скоро на смену этому пришли привязанность и любовь. Ты стала дорога мне как дочь, ни за какие блага я не согласился бы расстаться с тобой. Не суди меня слишком строго, Мерси, я не притворялся и не лгал тебе. Твоя мать не хотела, чтобы ты узнала о ней, но я молчал не поэтому. Я чувствовал, что она – не слишком хороший человек, поэтому я никогда не рассказывал тебе о ней; поэтому, а ещё из-за того, что я продолжал принимать от неё плату за твоё воспитание, хотя теперь и стыдился этого. В один прекрасный день деньги перестали приходить, однако это было уже неважно. Я больше не собирался принимать подачки от этой женщины и был счастлив, что судьба подарила мне тебя, Мерси, и мою лавку «Либер Мунди». Однако моё неугомонное любопытство мучило меня всё сильнее и сильнее, и, когда после смерти Гровера ты оставила меня, я начал наводить справки.

Я говорил с монашками из сиротского приюта, с другими книготорговцами, у которых твоя мать бывала на протяжении многих лет – надо сказать, она была чрезвычайно начитанной женщиной и могущественной библиоманткой, – и мало-помалу узнавал о ней всё больше. Я понял, насколько она опасна и что может со мной случиться, если я буду совать нос не в своё дело.

Мне так и не удалось найти её: конечно, она была слишком осторожна. Теперь я знаю, что за ней охотятся Три рода, основавшие Алый зал, её ищут агенты Академии и отряды полиции в убежищах, – простой книготорговец не смог бы так просто напасть на её след. Однако кое-что мне удалось разузнать. Самые важные сведения лежат в третьем конверте, который я спрячу в хранилище в реке Анонимус. Если ты читаешь эти строки, значит, тебе удалось найти его и, я надеюсь, ты готова услышать правду. Моё самое заветное желание сейчас – не писать тебе письмо, а иметь возможность рассказать тебе обо всём самому, лицом к лицу, однако это уже, к сожалению, невозможно.

Она заметила, что я шпионю за ней: по всей видимости, я не настолько ловок, как ты. Все подумают, что меня окончательно сгубила болезнь, и, вероятно, оно и к лучшему. Однако я уверен, что твоя мать отравила меня. Кто-то приходил в лавку последние несколько ночей, и я боюсь, что это была именно она. Она подмешала в моё лекарство какой-то препарат без вкуса и запаха. Как жаль, ведь микстуры только-только начали действовать, в последние недели я впервые за много месяцев почувствовал себя лучше. Я знаю, ты не слишком высокого мнения о Птолеми, но поверь мне, в глубине души он неплохой человек. Он заплатил за мои снадобья, ничего не потребовав взамен, – ты знаешь, что он всегда питал склонность к сомнительным сделкам и сколотил на них небольшое состояние. По иронии судьбы, именно это лекарство затем тайно отравила твоя мать. Однако не стоит его в чём-либо винить: он желал мне только добра и однажды заметил своим обычным брюзгливым тоном, что ему необходимо кое-что загладить. Полагаю, тебе лучше знать, что он имел в виду.