Беренгар прижал к себе цитру.

— Вы не столь знатны, как мой отец. Вас колесуют за это.

— Если узнают, — кивнул маргерефа. — Но мои люди совсем не болтливы, а отчеты о происшествиях составляю я сам. Тебя сочтут жертвой алчных датчан или лесных негодяев. Подумай об этом.

Прежде чем Беренгар собрался с ответом, маргерефа Элрих вышел на плац, громким криком подзывая к себе капитана Жуара.

На следующий день зарядил дождь, он не унялся и на второй день, и на третий. Охота не состоялась, как и предсказывал Беренгар. Все были заняты, перекрывая крыши соломой как на новых, так и на старых домах.

Утром третьего дня маргерефа Элрих пошел к Ранегунде. Та была в оружейной и, услышав дверной скрип, оторвала глаза от пергамента, расстеленного перед ней на столе.

— Маргерефа? — спросила она. — Что стряслось?

Оценив ее проницательность, маргерефа решил приступить прямо к делу.

— Говорили ли вы с братом Эрхбогом в последние день или два?

Она наморщила лоб.

— С братом Эрхбогом? Нет. А в чем дело?

— У нас с ним был разговор. О Мило, жене капитана Жуара. Брат Эрхбог считает, что ее следует утопить.

Ранегунда оторопела.

— Ту женщину, которую вы выкупили у датчан? — спросила она.

— Да, — подтвердил нетерпеливо маргерефа. — Он обвиняет Мило в прелюбодеянии, а капитан Жуар не допустит, чтобы ее вновь отняли у него. Он заплатил за нее… и вообще… — Маргерефа нахмурился. — Если Брат Эрхбог от своего не отступится, капитан тоже не подчинится ему.

— Нет, — прошептала Ранегунда, осеняя себя крестным знамением. — Нам довольно всех этих испарений, помешательств и частых смертей. — Она поднялась с табурета. — Я не встречала брата Эрхбога дня четыре и не стремилась увидеть его, считая, что он опять молится и постится.

— Я думал, он к вам придет. Хотя бы для того, чтобы сообщить о своем замысле.

Ранегунда смущенно заулыбалась.

— Брат Эрхбог не станет обсуждать что-либо со мной. Женщины, по его мнению, разрушают в мужчинах духовность. — Она вновь стала серьезной. — Вы полагаете, он будет настаивать на своем?

— Похоже, ибо он в отличие от брата Андаха придает большое значение тому, что Мило заклеймили. Он видит в том знак ее изначальной порочности и призывает свершить над ней суд.

— Пойдемте. — Ранегунда направилась к двери.

— Куда? — спросил маргерефа Элрих, выходя за ней следом на плац.

— В часовню. Нам надо удостовериться, что брат Эрхбог там. — Она, несмотря на свою хромоту, ускорила шаг.

— А что потом? — спросил маргерефа с нарастающим чувством тревоги.

— Посмотрим, что он нам скажет, а дальше будем решать.

Ранегунда взглянула на маргерефу и постучала ладонью по прочной, сколоченной из толстых досок двери. Стук был достаточно громким, но она повторила попытку, затем потянулась к засову.

В часовне пахло горелым маслом и потом, но не было никого. Над алтарем тускло мигал крошечный огонек лампадки.

— Может быть, он в деревне? — после краткого молчания предположил маргерефа.

— Возможно. — Ранегунда прикусила губу. — Во всяком случае, здесь его нет. Идемте к воротам. Если брат Эрхбог покинул крепость, рабы должны о том знать.

Маргерефу охватило волнение.

— Ну да, его нужно искать в деревне, — сказал он, успокаивая себя. — Ведь там расчистили землю под новые избы, и закладные камни следует освятить, чтобы ими не завладели старые боги.

Погруженная в свои мысли Ранегунда нахмурилась.

— Я бы знала об этом. Да и все знали бы. Нет, тут что-то не то.

Раб-привратник стоял, привалившись к основанию лестницы, ведущей на стену. Лицо его было серым, от тела исходил кислый запах. Он дернул себя за волосы и тряхнул головой, увидев господ.

— Как давно ты тут стоишь? — спросила, подходя к нему, Ранегунда.

— Уже сутки, — с сильным датским акцентом откликнулся раб.

— В таком случае можешь передохнуть, когда ответишь на наши вопросы. От раба, спящего на ходу, мало проку. — Она помолчала. — Не видел ли ты брата Эрхбога?

— Он вышел из крепости вчера после ужина, — ответил незамедлительно раб.

— Вчера? — удивленно вскинулась Ранегунда. — Куда он отправился?

— В монастырь. Так он сказал Дженсу, забирая своего мула, — пробормотал раб.

— Ах! — воскликнула Ранегунда, поворачиваясь к своему спутнику. — У нас обо всем больше всех знают слуги, — с досадой сказала она.

— Как и при королевском дворе, — проворчал маргерефа и посмотрел на датчанина. — Об этом никто не должен знать. Ни в крепости, ни в деревне. Держи язык за зубами. И передай то же самое Дженсу, да и другим своим сотоварищам. Ты понял меня?

Раб поклонился так глубоко, что его волосы, скользнув вниз, обнажили ошейник.

— Мы не болтливы. И если что-то обсуждаем, то только между собой.

— Поступайте так же и впредь, — сказал маргерефа. — Иначе во ртах ваших станет пусто. Болтливые рабы не нужны никому.

— Значит, он направился в монастырь? — спросила Ранегунда. — Он не говорил, с какой целью?

— Со мной брат Эрхбог не разговаривал, а Дженс не упоминал о чем-то таком. — Раб помолчал. — Брат Эрхбог был очень зол и, уже покидая деревню, накинулся на Орманриха, потому что заметил ветки на новых соломенных крышах.

— Вороний бог! — воскликнула Ранегунда, но опомнилась и перекрестилась, затем велела рабу: — Продолжай.

— Ветки обнаружились на пяти избах, — сказал раб, — и брат Эрхбог рассвирепел, объявив, что крестьяне поклоняются демонам и что демоны эти — старые боги.

— Может быть, по этой причине он и отправился в монастырь? — предположил, страшась глядеть правде в глаза, маргерефа и жестом пригласил Ранегунду отойти от ворот, чтобы не обсуждать ситуацию при невольнике.

— Он и об этом там скажет, — ответила Ранегунда, когда они отошли достаточно далеко. — Но ему вздумалось ехать туда еще в крепости, он ведь пошел в деревню за мулом. Нет, полагаю, главной причиной поездки является все-таки ваша Мило.

— Брат Эрхбог говорит, что ее смерти требует Христос Непорочный, и хочет, чтобы ее утопили. — Маргерефа покачал головой. — А ведь поначалу все шло так хорошо. Капитан Жуар заплатил за пленницу выкуп, а брат Андах, исповедав ее, объявил, что смертных грехов на ней нет.

— Брат Эрхбог, очевидно, не верит в искренность ее признаний, — сказала Ранегунда.

— Зато ей верит брат Андах. — Маргерефа раздраженно скривился. — Монах, оспаривающий мнение другого монаха, — весьма странный монах.

— Брат Эрхбог ревностен в служении Господу, — возразила Ранегунда без особого, впрочем, благоговения в голосе. — Он говорит, что Христос видит все. Он не поверил Изельде, когда та клялась, что не пыталась удушить в своем чреве младенца. Ребенок родился мертвым, и брат Эрхбог сурово ее покарал. Он сделает то же самое и с женой капитана Жуара.