– Красавец! – прокомментировал сталкер. – Думаешь, такой в посмертии нужен?

Денис вздохнул и согласился:

– Вероятно, нет.

– Вот и хорошо, здравомыслие восторжествовало.

Машина взвизгнула шинами и сорвалась с места. Новенький, с едва уловимым запахом лака «БМВ». Ворон явно не скупился на дорогие иномарки. Впрочем, узнав ближе этого человека, Дэн понял, что он просто не считает деньги.

– Нам ехать около полутора часов, но я не рекомендую тебе засыпать, с сотрясением это противопоказано. Лучше расскажи, как гробанулась группа.

Денис стиснул зубы.

– Ну же! – надавил Ворон. – Считай, я оказываю тебе услугу психотерапевтического свойства и избавляю от большей части будущих кошмаров. Слышал поговорку: выговорись – легче станет?

– Знаешь что…

– А я расскажу, как спасал тебя и Выдру.

– Он жив?!

– В данный конкретный момент не знаю, но когда его упаковывали в фургон «Скорой», вполне себе дышал.

Дэн прикрыл глаза, вздохнул и тотчас получил удар в плечо и зашипел от боли.

– Я сказал не спать! – напомнил Ворон. Как тот сумел рассмотреть, что Денис закрыл глаза, когда постоянно вглядывался в дорогу, осталось загадкой.

Сталкер не торопил, время текло слишком медленно, а в стеклах отражались только лес и ночь. Хотелось убить время, и Дэн начал рассказывать – вначале медленно, подбирая каждое слово, затем увлекся и даже вспомнил пару деталей, которым не придавал значения раньше. Окончил говорить он только тогда, когда машина въехала в подземный гараж особняка Ворона.

– Шокер на сиденье, – приказал Ворон.

– Отобрали, – ответил Денис не без сожаления.

– Извини, не подумал. – Ворон запустил пятерню в волосы и тряхнул головой, словно откидывая назад длинную копну. Проследил за взглядом Дениса и рассмеялся. – Старая привычка.

– Бывает.

– Полагаю, хоть какой-нибудь кретин-ученый в Академии еще помнит настройки этой вещицы.

– Например, гид.

– Кто?

– Тот научник, что оружейную показывал.

Ворон, уже было вылезший из машины, одарил Дэна внимательным взглядом.

– Умница, – похвалил он. – Я бы не вспомнил.

А через полчаса, когда Дэн успел кое-как смыть налипшую на него грязь, вдоволь нашипеться от боли, пока сталкер смазывал его ссадины и бинтовал самые большие из них, и напиться «настоящего бургундского», пришли гости. Первым вошел невысокий смуглый мужчина лет пятидесяти. Несмотря на возраст и седину у висков, в его фигуре не было ни капли лишнего жира, со спины и в капюшоне он мог сойти за ровесника Дениса. Рядом с ним Шувалов, вошедший позже, даже испытывал неловкость за свое пузо и общую тучность.

Мужчина, кстати, не представился, но Денис и так понял, кто перед ним. Особенно когда тот подбежал – назвать столь стремительное перемещение ходьбой язык не поворачивался – к Ворону и не бросил коротко:

– Брысь. Не смей отбирать у меня пациента.

Именно этот голос Дэн слышал в телефонной трубке.

– Меня зовут Роман, – представился он наконец. «Р» он произнес раскатисто и мягко, с неподражаемым южным акцентом. – Я доктор.

Пока он осматривал повреждения Дэна, Ворон с Шуваловым отошли к камину и о чем-то тихо беседовали под треск поленьев. Несколько раз Василий Семенович восклицал, а однажды картинно стукнул себя в лоб кулаком.

– Господа, постарайтесь воздержаться от членовредительства, – немедленно отреагировал Роман и с каким-то садистским удовольствием принялся обрабатывать одну из ссадин йодом.

– Как там Выдра? – спросил Денис.

– Жить будет, любить… вероятнее всего, тоже, – рассмеялся доктор.

Скорее всего он просто не хотел портить настроения окружающим, и все на самом деле было не так радужно, но Дэн искренне обрадовался этим словам. Слишком много плохого произошло с ним за последнее время.

– Если ваша теория насчет электрических полей верна, – подошел Шувалов, – это будет прорыв! Первое возможное оружие против психических проявлений Зоны! Против эмиоников и их бомбардировки счастьем!

Денис уставился на него слегка ошарашенно:

– Моя теория?!

– Не скромничайте, юноша, – со снисходительностью в голосе отозвался академик. – Иной раз даже полный неуч способен перевернуть всю мировую науку, подметив маловажную деталь, на которую не обращали внимания высокообразованные люди и профессора!

– Ну, спасибо, – проговорил Дэн. Особенно уязвило упоминание его необразованности.

– Не за что, юноша. Это же правда.

– А на нее, как известно, не обижаются, – съехидничал Ворон и обратился к академику: – Василий Семенович, вы забываете. Прежде чем выстрелить в дитя Зоны, к нему надо подобраться поближе и не подпасть под эмо-удар.

– Но можно же придумать какой-нибудь шлем на основе электрического поля. Если принять за основу теорию о том, что эмионик создает вокруг себя аномалию и его мысли сродни радиоволнам. А мы, соответственно, идеальные приемники, на эти волны настроенные… Тогда белый шум, создаваемый электрическим полем, вполне способен…

– Вы уверены, что неучу нужно это слышать?! – не выдержал Денис, а Роман заржал громко и заразительно.

– Ворон… – обратился Денис.

– Лучше уж Игорь, – уточнил тот. – Поскольку ты теперь живешь в этом доме, старайся обращаться ко мне по имени, а не сталкерской кличкой. – Он фыркнул, наверное, выражение лица у Дэна стало очень удивленным. – А то соседи не поймут, а поскольку я с ними не общаюсь, примутся выдумывать всякую невидаль, плодить слухи и создавать мышиную возню. А мне излишнее внимание незачем. Меня оно бесит.

Денис сидел на диване в своей – вот уже несколько недель как – комнате. Та располагалась на втором этаже, по соседству со спальней хозяина. И впервые в жизни Денис выбрал ее сам, а не кто-то решил за него, где спать и проводить свободное время.

Комнатка была уютной, а главное, Дэн мог обставить ее по собственному вкусу. Игорь слова не сказал, когда из всех вещей остались только раскладной диван, письменный стол, тумбочка с телевизором и шкаф с книгами. Телевизор Дэн не любил, но новости смотрел с регулярностью, достойной лучшего применения.

Потеря Останкинской телебашни жестоко ударила по территории Московской области. Население осталось без любимой «иглы». И несколько месяцев – без телевидения вообще. Это привело к тому, что многие от него отвыкли. Затем начало развиваться кабельное телевидение, была установлена полулюбительская вышка в Серпухове. «Эта зараза», как выражался Ворон, напрочь перебивала вещание из Тулы. Зато и новости были в основном местными.