Мы сидели с нею у окна, поджидая Грету. Чтобы скоротать время, я попыталась заинтересовать девочку игрой, но не встретила отклика и потому обрадовалась, когда увидела Грету, спешащую к школе.

Анна спокойно пошла навстречу матери, я проводила ее до дверей.

– Спасибо вам, мисс Грей, – сказала Грета. – Вы так любезны. Надеюсь, я не слишком поздно.

– О нет, даже раньше, чем я ожидала. Ну, до свидания, Анна. Всего хорошего, миссис Шрайнер.

Не успела я вернуться в здание, как услышала цокот лошадиных копыт. Я подошла к окну. Во двор въезжал Роже Лестранж. Он натянул поводья, спрыгнул на землю и подошел к Грете Шрайнер. Судя по манере, в которой он разговаривал с нею и смеялся, а она реагировала на его слова, они были хорошо знакомы. Перед моим мысленным взором вдруг оказался дом в Эдинбурге, я увидела Китти, пересмеивающуюся на кухне с Хэмишем Воспером… а потом ту же Китти у конюшни в Лейкмире за болтовней с конюхами. Некоторые женщины напоминали мне Китти. Они расцветали в обществе мужчин. Похожей на Китти была и Зилла.

Я наблюдала за ними, наверно, минут пять. Роже перенес свое внимание на Анну. Внезапно он подхватил девочку и поднял ее над головой. Роже весело смеялся. Я гадала, что же сдержанная маленькая Анна подумает о такой фамильярности. Ее пуританин-отец едва ли позволял себе с дочерью такие вольности.

Роже опустил Анну на землю. Сунул руку в карман и вытащил, должно быть, монетку, которую и вложил в руку девочки.

Затем произошла и вовсе странная вещь. На двор, широко шагая, влетел Пит Шрайнер. Вероятно, он находился поблизости и все видел, ибо вырвал монетку из руки дочери и швырнул ее к ногам Роже.

Мне показалось, что на миг Грета, Роже и ребенок окаменели. Все молчали, никто не двигался; затем Пит Шрайнер схватил за локоть Грету и потащил ее прочь, Анна вцепилась в руку матери.

Роже взглянул на монетку, пожал плечами и пошел к школе, ведя за собой лошадь, которую затем привязал к столбу.

Когда я открыла дверь, он приветливо улыбался, и по лицу его нельзя было предположить, что он хоть в малой степени смущен разыгравшейся только что сценой, в которой он принимал непосредственное участие.

– Здравствуйте! Вы пришли нас проведать? – спросила я.

– Повидать вас, мисс Грей.

– Что-нибудь случилось? Пауль…

– Мне кажется, Паулю нравится в школе.

– Я нечаянно увидела то, что произошло только что на школьном дворе.

– О, этот набожный старый дурак! Он повел себя так потому, что я дал девочке монетку.

– Это случилось так неожиданно.

– Я думаю, он немного не в себе. Религиозный маньяк. Считает, что всех вокруг ждет адское пламя – всех, кроме него.

– Со стороны картина была очаровательная… вы проявили такое великодушие к девочке.

Он пожал плечами.

– Я сочувствую его бедняжке-жене.

– Пожалуй, не вы один. Мне почудилось, что ваше дружеское отношение доставило ей удовольствие.

– Я дружелюбный человек. Не могу передать, как я рад успехам вашей школы. А мисс Милн, конечно, отсутствует?

– Откуда вы знаете?

– Ха-ха! Дело в том, что миссис Гартон, с которой я знаком, вчера побывала у нас и говорила о своем намерении послать своих девочек в английскую школу. Я сказал ей, что это будет серьезным предприятием, если к тому же учесть события последнего времени, и пока она не приняла окончательного решения – почему бы ей не направить детей в местную школу, которая работает великолепно благодаря двум новоприбывшим молодым дамам. Я могу в этом поручиться, поскольку послал Туда Пауля. Дальше я ей сказал: «Вам стоило бы посоветоваться с мисс Милн, старшей учительницей.» «Завтра же это сделаю», – сказала она. «Осмелюсь предположить, что мисс Милн сама зайдет к вам по окончании занятий». Вот откуда я узнал, что застану вас одну.

Я почувствовала беспокойство. Несмотря на его любезность и очевидную готовность помочь, мне почему-то казались подозрительными мотивы его поступков.

– Я полагаю, вам будет интересно узнать, как продвигаются дела у Пауля, – сказала я. – По словам мисс Милн, он очень умный мальчик. Она хорошо разбирается в детях.

– Вы – тоже.

– На самом деле я здесь не слишком нужна. Мое учительство… только временное занятие.

– И вы приехали сюда, ибо хотели оказаться вдали от Англии?

– Поездка сюда показалась мне захватывающим приключением.

– И вас не слишком увлекала жизнь дома?

Он насмешливо посмотрел на меня. Что ему известно? Я не могла разгадать, что выражают его глаза. Мне показалось, что в них сквозит легкая насмешка. Я не понимала этого человека. Несмотря на льстивые слова и галантное поведение, я чувствовала – он поддразнивает меня и догадывается, что мой отъезд из Англии был вынужденным.

Я постаралась переменить тему разговора.

– Я с удивлением узнала, что Пауль – не ваш сын.

– Разве до сих пор вы не понимали этого?

– Но вы как будто говорили, что он – ваш сын. По крайней мере я так думала. Вы говорили о нем, как о…

– Он – мой приемный сын, но мне хотелось, чтобы он считал меня настоящим отцом. Женившись на его матери, я счел себя перед ним обязанным.

– Мне думается, он слишком хорошо помнит собственного отца, чтобы согласиться с заменой. Вы ведь знаете, дети – верные существа.

– Сейчас я это понимаю. – Улыбка у Роже получилась неодобрительная. – Но я намерен постараться.

– Будь он поменьше, – заметила я, – вам было бы легче. Он вполне мог забыть настоящего отца и с готовностью принять вас.

– Я знаю.

– Сколько лет было мальчику, когда умер его отец?

– Наверно, около пяти.

– Сейчас ведь девять? Иначе говоря – всего четыре года назад.

– Да, это случилось весьма неожиданно.

– И, должно быть, вы женились на его матери вскоре после печального события?

– Более года спустя… видимо, месяцев через восемнадцать.

– Я думаю, такие быстрые перемены оказались ему не по силам. Ему всего семь – и умирает его мать… а теперь, когда ему всего девять лет, у него и приемный отец и приемная мать. Представляю, как ему трудно приспособиться.

– Я не думал об этом в подобной перспективе. Мне кажется, Маргарет умерла давным-давно. Маргарет… о, она была такой милой и простой девушкой! Когда умер ее муж, она даже не умела сделать сама то, что необходимо в таких случаях. Я помог ей. Она осталась одна, и я пожалел ее. Мы поженились. А потом… она покинула нас.

– Она болела?

– После смерти мужа она пребывала в полной растерянности. Ей казалось, что она не в состоянии примириться с жизнью. Она из тех женщин, за которыми кто-то должен присматривать. Я делал все что мог. Но все равно она находилась в потрясенном состоянии. Она начала – только прошу вас никому об этом не говорить – понемногу выпивать… сначала. Мне кажется, она искала в спиртном утешение.