– Эх, Паша, Паша… Ты был моей последней надеждой. Теперь я совсем не знаю, что мне делать, – всхлипнула я.

– Называй адрес. Я попробую что-нибудь придумать. Но не обещаю, – строго сказал он, судя по всему, недовольный моим состоянием.

Не прошло и получаса, как на моё плечо опустилась тёплая ладонь. Я уже хотела в очередной раз отмахнуться, но не пришлось. Это был Бой.

Я, изрядно захмелевшая и зарёванная, кинулась Бою на шею. Он аккуратно высвободился из моих объятий и серьёзно заговорил.

– Марго, сейчас ты мне расскажешь, что с тобой происходило последние месяцы, что довело тебя до такого состояния.

– Конечно, Паша. За этим я тебя и позвала, – покорно откликнулась я.

– Ты должна нести ответственность за свои действия и понимать, что я мог бы и не приехать. Если бы Изабель не уснула сразу после нашего с тобой разговора, то я бы её не оставил.

– Я понимаю и очень тебе благодарна. – В глубине души меня, конечно, задело, что он смог бы предпочесть Изабель мне, но озвучивать этого не стала.

– Пойдём, сядем за столик, там потише и поспокойнее. – Бой взял меня за руку и повёл к столику, расположенному у окна. – Потом надо будет ещё придумать оправдание для Влада, – констатировал он на ходу. – Если я скажу ему, что нашёл тебя одну, пьяную в этом злачном месте, то тебе несдобровать.

Когда мы присели за столик, я попросила официанта принести водки, но Бой настоял на том, что мы будем пить кофе.

– Если ты выпьешь ещё хоть грамм, то ничего связного мне не расскажешь. А если выпьешь стопку, то разговор не состоится вовсе, – рассуждал Павел, оценивающе оглядывая меня.

– Хорошо, – согласилась я и закурила.

Я выложила Павлу всё, начиная с моего визита в многоэтажку на окраине Москвы в конце прошлого года, внезапного появления Жана на пороге ателье и заканчивая сегодняшней ссорой на лестничной площадке. При этом не забыла излишне подробно описать, как мы проводили время на съёмной квартире, в какой помойке живёт Жан и какая страшная кикимора его жена.

– И вот теперь всё кончено! Он больше никогда не придёт и не позвонит. Я не знаю, как мне дальше жить! – Разрыдавшись, я уронила голову на скрещенные на столе руки.

– Тихо-тихо-тихо, всё образуется. Успокойся, дорогая, – подбадривал меня Бой, нежно поглаживая по голове.

– Паш, мне страшно, очень страшно, что я могу его больше никогда не увидеть, – проговорила я, подняв глаза на Боя.

Он взял меня за руку, а сам, покачивая головой, задумчиво произнёс:

– Не нравится мне твой Жан, совсем не нравится. Тебе бы забыть его раз и навсегда.

– Я пыталась, – искренне воскликнула я. – Но ничего не выходит. Столько лет прошло, а я люблю его сильнее, чем когда-либо. Это как болезнь, как затмение какое-то! Всё ему прощаю, не могу его ослушаться, не могу по-настоящему на него разозлиться. Дала ему одну-единственную в жизни пощёчину и теперь сижу здесь ни жива ни мертва, а он, наверное, спокойно спит, обнимая свою красавицу-жену! – с трудом договорила я, захлёбываясь в очередном приступе пьяных рыданий.

Больше Павел не пытался заговорить со мной. Он просто сел рядом и позволил мне выплакаться в его жилетку – в прямом смысле этого слова. Долго мне плакать не пришлось, так как к горлу подкатил неприятный комок и мне срочно понадобилось в уборную.

Через полчаса, когда на улице уже светало, мы покидали злачное заведение. С более ясным рассудком и пустым желудком я уселась в машину Боя.

– Значит, так. Легенда такова. Деловая встреча имела место. Скажем, в дорогом ресторане, но загородом. Туда я отгоню с утра твою машину. Ты отравилась съеденными в начале ужина устрицами и долгое время провела в уборной, борясь с последствиями отравления. Благо отравление у нас налицо, – взглянул он на мою посиневшую физиономию и продолжил. – Заведение из приличных, поэтому работало до полуночи. Тебя случайно забыли выпустить из уборной, которая находилась в подвале здания, там, где телефон не берёт. Коллеги по ужину сочли, что ты ушла по-английски. Пальто, согласно легенде, ты оставила в машине, поэтому в гардеробе не осталось бесхозной верхней одежды, которая могла бы хоть кого-то смутить. Часа в четыре утра, – Бой взглянул на часы, – тебя обнаруживает вышедший на смену уборщик. Ты, оказавшись на свободе, звонишь мне и просишь тебя забрать. Вот и всё. Почему ты позвонила мне, а не мужу, ты объяснишь завтра Жданову сама.

Едва дослушав легенду, я провалилась в сон. Но ненадолго. Минут через десять Бой уже затормозил у нашего жилого комплекса на Кутузовском. Я обнаружила, что у меня совсем нет сил выбраться из машины и дойти до дома. Бой, очевидно, заметил это, и потому, легко подняв меня на руки, понёс к подъезду. Было очень холодно. Пальто для правдоподобности легенды пришлось оставить в машине у Павла.

Я смутно понимала, что происходило, когда Бой внёс меня на руках в прихожую и положил на диван. До меня доносились как будто издалека взволнованные возгласы Влада и спокойный ровный голос Боя, рассказывающий только что сочинённую историю. Этому человеку невозможно не поверить, подумала я и, успокоившись насчёт своего алиби, глубоко заснула.

Проснулась я, естественно, не на диване, а в супружеской кровати. Голова трещала жутко. Как мне ни было тяжело, но подняться пришлось, потому что пить хотелось невыносимо. Я накинула халат и проследовала на кухню. В квартире я была одна. Значит, Влад ушёл на работу, что было очень хорошим знаком. Если бы вчера он не поверил Бою и заподозрил что-то неладное, то непременно бы дождался моего пробуждения дома и потребовал объяснений. Это была первая и последняя позитивная мысль за этот день.

До самого вечера я пластом пролежала в кровати, ни разу не переодевшись, не умывшись и не приняв душ. К еде я также не притронулась. Мне уже не было плохо физически, голова прошла к обеду, а к вечеру последствия вчерашнего опьянения покинули меня вовсе. Но подняться с кровати и что-то делать у меня по-прежнему не было ни сил, ни желания. Я с ужасом вновь и вновь прокручивала в голове события вчерашнего вечера. Не то чтобы произошло что-то поистине ужасное. Меня скорее пугало, что будет дальше. Как жить, если Жан, вернувшийся в мою жизнь так недавно, снова пропадёт из неё?

Часов в семь вечера, когда Влада ещё не было дома, заехал Павел. Сообщил, что ему удалось успокоить Жданова и мне не стоит волноваться. Также поведал, что водитель Влада по его личному поручению пригнал мою машину от ресторана в Жуковке. Я дослушала отчёт Павла не поднимая глаз и попросила его уйти, пока я не сгорела от стыда перед ним.

От всех этих ухищрений, придуманных Павлом, у меня остался неприятный осадок. Я вдруг ощутила, насколько можно быть несвободной, когда кого-то обманываешь. На каком тонюсеньком волоске висела моя судьба вчера. Если бы не Бой, то Жданов стал бы выяснять подробности произошедшего со мной и непременно докопался бы до причины моего вчерашнего состояния. Меня передёрнуло от этой мысли. Почему-то когда я тайком встречалась с Жаном, меня ни разу не посещал страх быть разоблачённой. Может быть, потому что беспредельное счастье притупило мою бдительность или, возможно, мне казалось, что я держу ситуацию под контролем. Но вчера происходящее вдруг стало мне неподвластно – и я почувствовала страх. Страх, стыд, отвращение. И если добавить сюда ужас, в который меня повергали мысли о ссоре с Жаном, то получилась бы полная гамма ощущений, которые, наслаиваясь одно на другое, терзали меня сегодня.