самом деле, — уклончиво ответила она. — Просто он участвовал в организации её сопровождения. Я так поняла, что она попросила убежища у нашего Министерства.

Малфой кивнул.

— Но почему ты мне не сказал, что она дочь Ахмада? Это ведь от него она сбежала?

— Не пришлось к слову, — протянул он.

— Расскажи сейчас, — попросила она. — Или это тайна?

Он передёрнул плечами:

— Да нет, об этом даже писали как-то в Пророке. Удивлён, что ты не помнишь.

— Может, не придала значения, — ответила она.

— Ну хорошо. Латифа старшая дочь Ахмада. Воспитывалась в их традициях, где женщинам достаточно знать бытовую магию, но ей хотелось учиться, чего её отец не поощрял. В её шестнадцать лет он нашёл ей мужа, одного из своих друзей, но она решительно отказывалась выходить замуж и сбежала из дома.

Малфой помолчал.

— Я опущу подробности, её вернули. Но скрыть побег не удалось, и потенциальный муж отказался от такой строптивой жены, что очень разозлило Ахмада, это ударяло по его авторитету: дескать, какой из него правитель, если собственную дочь приструнить не может. Латифу заперли, и она много лет не выходила из комнаты. Потом её всё-таки выдали замуж насильно, но, конечно, это уже не был такой высокопоставленный человек. Она прожила с ним десять лет. Он пытал её круциатусом, когда она была беременна, и у неё случались выкидыши. Он наказывал её и за это, сажая в полную темноту на несколько недель. Один ребёнок всё-таки родился. Но это оказалась девочка, а её муж хотел наследника мужского пола. Поэтому он просто запер их в подвале и не давал ни еды, ни воды. Ребенок погиб через несколько дней, а обессиленную Латифу выволокли из подвала. Она тогда поклялась выжить и убить его. Она рассказывала, — Малфой вдруг заговорил быстро, — что настолько была озлоблена, что ни о чём другом думать не могла. Она тайком перечитала все книги по магии, которые нашла в его доме. Палочки у неё, конечно же, не было, и применить свои знания она не могла, но теорию знала. Когда у мужа бывали гости и разговаривали о политике, она подслушивала и запоминала имена министров других стран. Она готовила свой побег и лишь ждала удобного случая. И однажды она его убила. Муж в очередной раз применял к ней круциатус, и она изловчилась, выхватила у него палочку и ударила по нему заклятием. И не успокоилась, пока он не сдох в мучениях, — лицо Малфоя приняло жёсткое выражение. — Только представь, какой силы была её ненависть, что тёмная магия удалась ей с первого раза. Она никогда не практиковала эти заклятия, только раз за разом видела, как её муж использует его на ней, и запоминала. — Малфой отпил вино, помолчал и продолжил рассказ. — Она сразу же отправила несколько писем в Европу, всем Министрам, которых запомнила, с просьбой об убежище. Латифа приложила к ним пробирку со своими воспоминаниями, как уж она изловчилась это сделать без тренировки, она сама удивляется. Франция, Италия побоялись идти против Эмиратов, посчитали, что это дела семейные, и пусть решают сами. Кингсли тоже получил письмо, и наше Министерство приняло решение помочь ей, и в тот же день был организован портал. В сопровождении авроров её доставили в убежище.

Магические Эмираты предъявили претензии нашему Министерству — но раздувать скандал не стали, им это не выгодно. Латифу несколько раз пытались выкрасть, но наши авроры вовремя реагировали и перевозили её в другие убежища. Она два года восстанавливалась после пыток, лечилась у колдомедиков. Но недавно решила перестать прятаться и попросила Бруствера дать ей работу. Так она оказалась моим секретарём. Латифа очень умная, знает много языков. Все эти годы она училась, несмотря на то, что её здоровье было подорвано.

— Какой кошмар, — произнесла Гермиона тихо. — Она не боится, что её могут выкрасть?

— Она под защитой Министерства, — пожал плечами он. — Никто не знает, где она живёт, Латифа старается не появляться нигде, кроме работы. Может, через несколько лет, когда власть перейдет к Джарвану, её сводному брату, она сможет жить свободнее.

— Зачем ей работа?

— Не хочет сидеть без дела, — серьёзно ответил Малфой. — Я так подозреваю, ей хочется какой-то самостоятельности. Она большую часть жизни провела как рабыня, поэтому теперь хочет сама управлять своей жизнью, а не жить подачками Министерства.

Гермиона задумалась. Вот, наверное, отчего эта Латифа так выглядит. Она потеряла свою молодость и красоту, и один Мерлин знает, через что ей пришлось пройти. И единственный её выход — это пластические операции. Гермионе даже стало стыдно, что она когда-то посчитала её пустышкой, для которой нет ничего важнее лака на ногтях и внимания мужского пола. Это просто такой её способ уйти от прошлого.

— Я удовлетворил твоё любопытство? — вдруг произнёс он.

Она задумчиво посмотрела на него:

— Это ужасно. Мне очень жаль Латифу, и теперь я понимаю, что у нашей миссии не было шансов. Они же мстят нам за неё?

Драко сделал неопределённое движение:

— Может, да, а может, нет. Нельзя сказать однозначно.

— Но Кингсли же всё знал… Почему он согласился на это, зная, что нам скорее всего, откажут?

— Ну, Кингсли хотел выслужиться перед семьёй монархов, они редко просят магический мир о чём-то в последнее время. Я бы тоже попробовал на его месте, — пожал он плечами.

— Драко, — вдруг сказала она задумчиво, — но ведь история повторяется. У Ахмада есть дочка, Амира, и она тоже не хочет замуж, а хочет учиться. Мне страшно за неё.

— Мы не можем вмешиваться, — проговорил Малфой. — Пока ничего не произошло.

— Может, история с Латифой научила Ахмада? — с надеждой проговорила Гермиона.

— Сомневаюсь, — прозвучало резко.

В повисшей тишине Гермиона вдруг поняла, что они закончили ужин, вскочила, взмахнула палочкой, чтобы убрать посуду и оставила на столе только подаренный Драко букет. Она повернулась к нему и сказала:

— Пересядем на диван? Я приготовлю чай.

— Не утруждайся, я допью вино, — сказал он, пересаживаясь. — Рассказывай, что про меня наговорил Поттер.

— Драко, — закатила она глаза, садясь рядом, — не начинай. Ничего особенного он не сказал.

— Неправда, — его глаза пристально следили за ней. — Ты бы так не дёргалась. Давай говори сама, иначе я завтра отправлюсь к нему и спрошу лично.

Он взял её руку и притянул ближе к себе.

— Давай, Грейнджер, я весь во внимании.

Она вздохнула.

— На самом деле, это не имеет значения, что мне сказал Гарри, он просто переживает за меня, вот и всё. Ничего плохого о тебе он, поверь, не говорил. Просто наш с ним разговор натолкнул меня на кое-какие