— Пожалуй… Но если Баннистер просит неприкосновенности, это может означать, что он совершил преступление и предлагает сделку, верно?

Немного помолчав, Уэстлейк ответил:

— Невиновные редко просят неприкосновенности. Бывает, конечно, но не часто. Что за преступление ты имеешь в виду?

— Ничего определенного, но долго ли умеючи? Первым делом на ум приходит рэкет. Уверен, мы сможем использовать для этого законы RICO. Дальше: преступный сговор с целью препятствовать правосудию. Умышленный обман суда и ФБР. Смотри, состав вырос за время разговора! Я рву на себе волосы, Вик! Баннистер и Рукер были корешами во Фростбурге и все это придумали там. Рукер бежит в декабре, судью Уосетта убивают в феврале. Похоже, Баннистер навешал нам лапши про Рукера и его мотивы. Не знаю, как ты, Вик, а у меня крепнет ощущение, что нас надули!

— Будем держать себя в руках. Первый шаг — выяснить, правда ли то, что пишет Баннистер.

— Допустим. Как?

— Дождемся Дасти, посмотрим, с чем он придет. А пока я поговорю со своим боссом. Вернемся к этому разговору завтра.

— Хорошо, до завтра!

В табачной лавке в центре Сент-Джонса я обнаруживаю нечто сначала вызывающее у меня оторопь, а потом улыбку. Это коробка с «Лавос» — сигарами, свернутыми вручную в Гондурасе и продающимися в Штатах вдвое дороже, чем здесь. Четырехдюймовая торпеда на Антигуа стоит всего пятерку, а в табачном магазине «Вэндис» в Роаноке — целых десять долларов. Там судья Фосетт привык покупать сигары своего излюбленного сорта. На четырех из четырнадцати коробок от «Лавос», которые мы распихали по банкам, остались снизу белые ярлычки магазина «Вэндис» с телефоном и адресом.

Я покупаю двадцать торпед «Лавос» и любуюсь коробкой. Она деревянная, а не картонная, с вырезанным сверху названием. Судья Фосетт был известен своей привычкой плавать по озеру Хиггинс в каноэ, пыхтя такой вот сигарой, забрасывая удочку и наслаждаясь безлюдьем. Пустые коробки он, похоже, не выкидывал.

Круизных судов в порту пока еще нет, и в городе тихо. Лавочники сидят в теньке перед своими лавками, судача на неотразимом певучем варианте королевского английского. Я бреду от лавки к лавке, забыв о времени. От отупляющей скуки тюремного срока я перепрыгнул в безумие слежки за убийцей и его добычей, а теперь нырнул в вялую островную жизнь. По понятным причинам я отдаю предпочтение последней; к тому же она отныне мое настоящее и будущее. Макс — новый человек с новой жизнью и спешит избавиться от багажа прошлого.

Я покупаю кое-какую одежду, шорты и футболки, пляжные принадлежности, а потом иду в свой банк, «Ройал бэнк оф де Ист Каррибиэн», где заигрываю с привлекательной девушкой, приветствующей посетителей. Она ставит меня в очередь, и вот я уже перед сотрудницей хранилища. Она изучает мой паспорт и ведет в недра банка. Два месяца назад, в свой первый приезд, я снял здесь две ячейки, самые большие, какие только предлагались. Оставшись с ними наедине, я кладу в них мелкие деньги и ненужные бумажки, думая о том, когда они наполнялся маленькими золотыми слитками. На обратном пути я опять флиртую и обещаю скоро вернуться.

Я арендую на месяц «фольксваген-жук» с опускающейся крышей и, не поднимая ее, закуриваю «Лавос», чтобы с сигарой в зубах начать поездку по острову. Несколько минут — и мне становится нехорошо. Не припомню, когда последний раз курил сигару, и сам не знаю, зачем делаю это сейчас. Короткая черная сигара крепка даже с виду, не то что на вкус. Я выкидываю ее в окно и прибавляю газу.

Победу в соревновании одерживает «Федекс». Первые посылки прибывают в полдень в понедельник. Я расхаживаю в нетерпении по территории «Шугар-Коув» и вижу подъехавший пикап. Мисс Робинсон, наша приятная управляющая, уже знакома с моим сочинением во всех подробностях. Я киносценарист и писатель и поселился у нее на вилле для упорной работы над романом и над сценарием на его основе. Мои партнеры тем временем приступили к съемкам первых эпизодов картины. Бла-бла-бла… Неудивительно, что я сгораю от нетерпения, дожидаясь посылок из Майами: в них рукописи, важные записи, видеопленки и кое-какие профессиональные принадлежности. Видно, что она впечатлена.

Жду не дождусь того дня, когда можно будет бросить врать!

У себя на вилле я вскрываю коробки. Два слитка в доске для нардов; четыре в ящике для инструментов; один в книге; еще два во второй доске. В общей сложности девять, не тронутые за весь путь из Майами на Антигуа. Я часто гадаю, какой была их история. Кто добыл золото? На каком континенте? Кто его плавил? Как оно попало в Штаты? И так далее. Хотя я знаю, что ответов на эти вопросы никогда не появится.

Я мчусь в Сент-Джонс, в свой банк, и там убираю драгоценные слитки с глаз долой.

Содержание второго моего письма гг. Уэстлейку и Мамфри таково:

Привет, ребята!

Это снова я. Вам не стыдно? Вы уже два дня не отвечаете на мое письмо. Хотите найти убийцу судьи Фосетта — овладевайте навыками общения. Я все еще жду.

Бьюсь об заклад, первой вашей реакцией было состряпать какое-нибудь фальшивое обвинение и прижать меня и Куинна Рукера. Вы ничего не можете с собой поделать, ведь вы федералы, такая уж у вас натура. Что в нашей обвинительной системе побуждает таких, как вы, распихивать всех по тюрьмам? Поневоле задумаешься! Я встречал в тюрьме десятки хороших людей, ни на кого не поднимавших руку и зарекшихся жульничать, которые по вашей милости отбывают длительные приговоры. Вы губите им жизнь.

Но я отвлекся. Забудьте о новом обвинении. Его никто не утвердит; на это вам всегда было наплевать, но во всем вашем резиновом федеральном кодексе нет ни одной статьи, под которую меня можно было бы подвести.

Еще важнее то, что вам меня не поймать. Совершите глупость — и я опять пропаду. В тюрьму я больше не вернусь.

Прилагаю к письму четыре цветные фотографии. На первых трех одна и та же сигарная коробка из темно-бурого дерева, сработанная где-то в Гондурасе. В эту коробку работница аккуратно уложила двадцать сигар «Лавос» — крепких, черных, валящих с ног торпед с коническим кончиком. Коробка была доставлена импортеру в Майами, оттуда в табачный магазин «Вэндис» в Роаноке, где ее приобрел достопочтенный Раймонд Фосетт. Похоже, судья Фосетт много лет курил «Лавос» и хранил коробки из-под них. Возможно, вы нашли несколько таких, когда обыскивали после убийства его домик. Думаю, обратись вы к владельцу табачного магазина, окажется, что он был хорошо знаком с судьей Фосеттом и с его редким вкусом по части сигар.

На правой фотографии — коробка в том виде, в котором продается. Площадь ее — пять квадратных дюймов, в высоту она имеет те же пять дюймов, что для сигарной коробки необычно. Вторая фотография — вид сбоку. На третьей — дно коробки с белой наклейкой магазина «Вэндис».

Эта коробка была взята из сейфа судьи Фосетта вскоре после убийства. Теперь она у меня. Я бы отдал ее вам, но на ней наверняка остались отпечатки пальцев убийцы, и мне совершенно не хочется портить сюрприз.