А для Вас сейчас важен «драйв». Иногда Вы казались мне птицей, которой тесно в нынешнем пространстве и она бьется о стены. Было желание распахнуть все «двери и окна», чтобы Вы могли свободно полетать, даже если улетели бы навсегда. Потом понял, что не смогу этого сделать — в свободном полете Вы будете еще сильнее и стремительнее, мне за Вами не поспеть. Это не разница в возрасте, я знаю, что Вам нужно, и когда-то умел это делать, но сейчас просто нет сил. Желание есть, а сил нет, и никакая самая золотая и комфортная клетка Вас не удержит. Мы неизбежно бы столкнулись, если бы сделали шаги навстречу. Я не мертвый, я много летал, и скучаю по этому ощущению, но сейчас мне необходимо спокойствие и уверенность, тишина. Кроме нежности, терпения и надежды, во мне почти ничего не осталось, а желание любить я так далеко спрятал и так его берегу, что знаю, у меня есть только одна возможность испытать его, без права на ошибку, потому что это последнее и самое дорогое во мне. Силой его из меня не извлечь — по пути наверх разорвет все внутри. Его надо родить, а это небыстрый процесс. Вот и с Вами что-то меня удерживает от полного доверия — не могу расслабиться, постоянное напряжение.

Мне очень нужна женщина, но я верю, что она быстро меня почувствует и поймет. А если так, то она будет обречена сыграть в кротость и тишину. Представить Вас такой невозможно, и это прекрасно. Это в Вас меня и волнует — Ваша открытость и энергетика. Все очень просто, я жду последнюю женщину в своей жизни — никогда не изменял и никогда не простил бы измены. С моей стороны было бы нечестно навязывать Вам такую роль. Хотел бы многое стереть из написанного, но не стану этого делать. Хотел бы видеть Вас и утонуть в запахе волос и раствориться в нежности. Но и этого я не сделаю, потому что Вам сейчас нужно совсем другое. Вам сейчас нужны битва и победитель в ней, даже если проиграете, но я с женщинами и детьми не сражаюсь.

Вы правильно почувствовали, что моя нежность сродни отцовской, я так и воспринимаю женщин, как больших детей. Но с Вами я таким быть не смогу. Давайте сделаем паузу в наших отношениях, проверим свои чувства. Мне будет трудно без Вас, но с этим можно справиться. А Вам, скорее всего, будет легче — Вы более импульсивная и решительная. Появится желание все вычеркнуть, сумеете это сделать. Удивительный случай, мне так хочется увидеть женщину, почувствовать ее, но я считаю себя не вправе этого сделать. Еще ни разу не прикоснувшись к Вам, я уже чувствую Ваше тепло на своих ладонях, и меня это смущает и тревожит. На сайт я никогда не вернусь, хотя и благодарен ему за встречу с Вами, но такое дважды не повторяется.

Невероятный зигзаг судьбы, что мы пересеклись. Невольно я буду искать с Вами встречи, но она не может быть запланированной. Мы с Вами истосковались по маленькому чуду, и если суждено, то мы его найдем.

Я не прощаюсь с Вами, я просто хочу понять и почувствовать, что Вы со мной за эти несколько дней сделали. Письмо дурацкое, знаю, и Вы хорошо знаете, что слова в такой ситуации бессильны. Но когда мы их пишем, то надеемся, что они хотя бы немного облегчат боль бессилия и растерянности.

Живите с миром, — сразу ответила Юлька и ушла в комнату, чтобы никто не видел ее слез.

Она выполняла рейсы, приветливо встречала пассажиров, надев улыбку на лицо, а в подсознании все время жила боль и горькая мысль о Парамове. Вернувшись из Шереметьево, не выдержав, она написала: Вы правы, мне совсем не больно. У меня просто сломаны крылья. Оба.

А поздним вечером она уже писала развернутый ответ. Боль была невыносимой, она сидела внутри и требовала выхода. Мигрень, спутница бессонницы, болевым обручем сжимала голову.

Теперь уже и Вы можете прочесть мою маленькую исповедь, если, конечно, не изменили свой E-mail. Ведь если все остальное Вы стерли, так и почтовый ящик могли поменять, и я не удивлюсь, если мое письмо попадет в никуда. Только теперь это не имеет никакого значения. Я все равно умерла. Если бы Вы отвергли меня днем раньше, я бы выла, каталась по полу, билась бы до крови кулаками об стенку, проклинала и ненавидела бы Вас. Потому что тогда, при всём великом чувстве к Вам, я тоже, как и Вы, немного не доверяла Вам. Поэтому пыталась и насолить, и причинить боль (хотя Вы не умеете болеть). Я надевала на себя маску, разъедающую лицо, чтобы скрыть свою незащищенность, свое бессилие и боль. После общения с Вами я с кожей сдирала ее с себя и плакала. Я не помню, чтобы когда-нибудь я так много плакала. Мне просто хотелось один, всего один лишь раз коснуться ваших рук.

Что случилось бы от того? Разве я молила Вас о любви? Разве я навязывалась Вам в жены? Разве я пыталась посягнуть на Ваш привычный уклад? Мне было достаточно того, что Вам приятно со мной общаться. Когда-то Вы сами сказали мне: «Меняю сто одно сообщение на десять минут реального общения». Я тогда очень испугалась. А когда эта возможность у Вас появилась (не без помощи Ляны), Вы даже не прислали мне сообщения. Когда-то Вы предложили накормить меня, я сделала вид, что не заметила. Я тогда еще не была готова к встрече с Вами. А когда я жаждала увидеть Вас, Вы увильнули. Думаете, мне нужны рестораны? Я почти двадцать лет летаю за границу, живу в фешенебельных отелях и обедаю, и ужинаю в ресторанах. Они меня даже утомили. Там, где есть возможность, я вместо похода в ресторан заказываю еду в номер. Выхожу из ванной в махровом халате и тапочках и сажусь трапезничать. С таким едаком, как я, только деньги напрасно просаживать в ресторанах. Если бы Вы первым не предложили пойти куда-нибудь поесть, я бы назначила встречу где-нибудь в парке. Подошла бы к Вам сзади тихонечко, закрыла бы ладонями глаза и сказала бы просто: «Здравствуй».

В одно мгновение все перевернулось во мне в отношении к Вам после того, как Вы решительно ушли с сайта. Я почувствовала к Вам такое глубокое уважение и такое восхищение Вами, что сама изменилась. Тогда я Вам полностью доверяла. И мне не важно было, сколько писем я Вам написала и были ли ответы, потому что верила, что Вы просто не в состоянии ответить из-за своей занятости. И я впервые в жизни ощутила, что такое любить другого в себе, а не себя в другом. Невзирая на занятость того или иного дня, я всегда о Вас помнила и переживала за Ваши дела на работе. Ведь Вы однажды писали, что были какие-то неприятности. Я так переживала за Вас! О себе я уже не думала. Не считала, сколько я напишу сообщений, сколько Вы. Я ждала Вас и знала, что если не пишете, то у Вас просто на это нет времени. Такой благодарной нежностью заполнилось мое сердце в тот день, когда я почувствовала в Вас родного человека. Это чувство отличалось от вчерашнего — буйного, страстного, всеобъемлющего. Оно было неярким и обжигающим, которое очень быстро сгорает, как комета, а светлым, спокойным и щемящим. Воплощением кротости была я, и странным образом мне это даже нравилось. Я думала, что уже сильней не смогу любить Вас! Оказывается, можно. Нежность сильнее страсти. Эта была та капля, которая потушила безумную горящую лаву и засияла, словно хрустальная. Мне хотелось обнять Вас, шептать вам на ухо ласковые слова, лечить Вас от бессонницы, свернуться клубочком на Ваших коленях и мурлыкать, как котенок. О борьбе не было и речи. Я хотела беспрекословно слушаться Вас. По моим маленьким письмам Вы могли бы уже догадаться о произошедших во мне переменах. Я молила Бога, чтобы с Вами ничего не случилось. А Вы в это время сочиняли для меня приговор.