Там-то он и сблатовался с Лосем. Хорошая парочка получилась. Лось тешил свое самолюбие, командуя слабодушным Сиварем. Конечно, ему бы хотелось управлять людьми покрепче, чем алкоголик-"мичуринец", но для начала и это было неплохо. Он обещал маленькому озлобленному человечку золотые горы. Сиварь, конечно, никому не верил и в глубине души питал неприязнь к Лосю, как и к любому представителю рода человеческого. Но он не любил работать мозгами, и ему было приятно переложить заботы о завтрашнем дне на плечи другого человека – пусть и не самого крутого, но все же изобретательного. Желания его были незатейливы: бутылка водки, веселая пьющая баба под боком и пара приятелей, с которыми можно налопаться, пошуметь и набить морду какому-нибудь незадачливому прохожему.

Трудно сказать, до каких пределов простирались амбиции Лося. Но судьба играла по своим собственным правилам. После выхода на волю кореша оказались в пустоте, без опоры под ногами. На работу устроиться было трудно, да и не собирались они работать. Дел путных не было, даже вокзальные шлюшки воротили от них нос. Пришлось примазываться шестерками к одной из бригад Крота. И теперь уже не менты, а Крот дошлый не давал Лосю свободно вздохнуть. Обидно было честным воришкам стоять на цырлах. Несправедливость продолжалась – молодые да ранние обходили их по всем статьям, а Сивый с Лосем вечно сидели без денег – "на подсосе".

Но вот, кажется, удача повернулась лицом и к ним. Лидочка, одна из подружек Лося, позвонила и сказала, что точно знает человека, который только что выиграл в лотерею целую кучу денег. Она записала номер его машины и даже узнала, где он живет, через подружку в ГАИ. И вот Сивый, Лось и Лидочка сидели в кафе и обсуждали ситуацию.

– Значит, говоришь, затарился фраер? – Фразы Лось растягивал, говорил с блатной ленцой, сплевывая слова с губ, словно семечки. Лидочка млела от этой манеры, хотя и не понимала половины слов из тюремной фени, которой Лось явно злоупотреблял. Он выглядел в ее глазах этаким благородным бандитом. Любила она таких мужиков – крупных, с клешнястыми лапами и незатейливыми повадками. Дема, с его эстетскими замашками и куртуазным тоном, просчитался. На Лиду он произвел самое отвратное впечатление. Такого пижона и заложить было не жалко.

– Ну точно я тебе говорю – пришел такой придурок, устроил тут у меня комедию, билеты все раскидал, выбрал, какой ему надо, и смотался. Я и номер его машины записала, и номер билета. Так, на всякий случай. А потом смотрю – ничего себе, и вправду выиграл! Говорил, видение у него было.

– Не гони тюльку, – встрял в разговор уже порядком закосевший Сиварь. – Видение... Навод у него был хороший. Я ж тебе чо говорил, Лось? Там у них, сволочей, все повязано. Оне лотерею изображают, оне же в ее и выигрывают. Ну, натурально говорю!

– Вот и надо пошарить там. – Лось пошевелил бровями, такими волосатыми, что впору было подстригать их ножницами. – Скребанем женишка на тихую, обновку возьмем и поговорим с ним по душам. Может, и расколется фраер, где шматы начит, а то и кого из дружков заложит.

Лидочка захлопала глазами. Ну и выражается этот Лосяра! Чисто иностранец, ни слова не поймешь.

– Натурально! – отозвался Сивый. – Только вот... Опять на шальную идти неохота. Может, фраер-то натертый, с прикрытием хорошим. Опять звону много будет.

Лось скривился. Сиварь имел в виду дело, когда они пытались ночью ограбить тихого старичка – коллекционера икон. Дело оказалось тухлым – мало того, что дед хладнокровно расстрелял ночных гостей из газового пистолета (ладно, в лицо не попал, но слез все равно хватило), к тому же на следующий день начался большой шухер. По всем бандам искали двоих оборзевших наглецов, осмелившихся залезть в квартиру самого Макарыча – хотя и не вора в законе, но человека "набушмаченного" – в уголовной среде весьма уважаемого. Это было последним в череде горелых дел Сиваря и Лося.

– Ты про то дело с "дровами" не звони, – вполголоса произнес Лось. – Перо в бочину захотел?

– Да я чо? – завякал Сивый. – Я так... Нет, в натуре, сам подумай...

Лось и сам знал прекрасно, что лезть на халяву, не проверив как следует человека, крайне опасно. Это тебе не старушенция на сундуке со сталинскими облигациями. Может, у этого фраера пулемет под кроватью. Или, что еще хуже, свинюшка-бультерьер в прихожей. Может быть, у него дядя – коронованный вор где-нибудь в Саратове. Таких "может" существовало настолько много, что для любого человека нашлась бы хоть одна, но веская причина, не позволяющая его ограбить. Потому-то Лось предпочитал действовать без оглядки, на шальную.

Теперь ему должно было повезти. Он чувствовал это! Подумаешь, хлипака какого-то прищучить. Ясно, что он не из крутых.

– Как, говоришь, жавер-то рисовался? – обратился он к Лидочке.

– Чего-чего? – Лида даже раскраснелась от старания понять жаргон Лося.

– Мужик как выглядел, "чего"... – Лось неожиданно заговорил на русском языке. – Навороченный с виду-то?

– Да что ты, – затараторила Лидочка. – Совсем нет. Несерьезный какой-то, дерганый. Ну такой, не особо крупный, в курточке, джинсах старых. Машина тоже – драбадан разбитый.

– Ну говорю тебе – лох лохом. – Лось придавил Сиваря взглядом. – Что ты конишь-то? Не таких на шаран брали!

– Ну натурально возьмем. – Бодрости в словах Сиваря не было. Он нутром чувствовал опасность и вообще разуверился в удачливости Лося. Но куда же ему было деваться?

* * *

Демид, конечно, знал, что к нему пожалуют непрошеные гости. В его силах было не допустить этого визита. Но он просто сидел и ждал. Особого желания познакомиться с этими людьми не было – на интересную беседу он не рассчитывал, но пытался нащупать хотя бы кончик нити, ведущей через лабиринт загадок. Он чувствовал, что ни одно событие в его жизни не происходит случайно.

* * *

Лось и Сиварь сидели в фургончике-полуторке, загримированном под службу ремонта телевизоров. Лось излагал план действий:

– Значит, так. Стучим в дверь. Ежели дома никого нет, дверь ломим, шмотье втихую выносим. Если жених дома, тогда "дуру" ему в лоб ("дурой" Лось величал старый пистолет Макарова, не раз опробованный на консервных банках, но еще ни разу не бывавший в деле), крюк ему в дыхалку. Потом вяжешь клиента. Возбухать будет – двинешь стулом по думалке. Только не насмерть! Мокруха нам не нужна. Я ништарю башли, рыжье, наховирку всякую, ты на стреме стоишь. Товар берем и сваливаем. Всех дел.

– Натурально! – Руки у Сиваря дрожали. Лось не давал выпить перед операцией больше полстакана, а для Сивого это было что слону дробина. – Все будет в лучшем виде... Слушай, Лось, а может, еще сто грамм? Не, в натуре, хреново мне чего-то сегодня. Простудился, наверное. Еще стопарь – и я борзой стану, как заяц.

– Обойдешься, бухарь. Опять развезет тебя, как паскуду последнюю. Возьмем хату – режь хоть три пузыря. А сейчас никшни.

Вначале все складывалось как нельзя лучше. Клиент и вправду оказался олухом – даже не спросив, кто к нему пожаловал, высунул любопытную башку за дверь. Лось с разгону вьехал ему в скулу кулачищем, и женишок, не успев и пикнуть, улетел в прихожую. Сиварь с Лосем с пыхтением ввалились за ним и закрыли за собой дверь. Лось немедленно наставил пушку на парня, но этого уже не требовалось – фраер валялся в отключке и претензиев не предъявлял. Лось удовлетворенно потер руку. Он чувствовал себя героем.