Он начинал понимать, почему Алексей вел себя скрытно и не пытался облагодетельствовать все человечество.

* * *

– Демид, – сказала Лека. – Я не совсем понимаю, к чему вся эта история с Сиварем и Лосем? Ты же сам говорил – ничего в твоей жизни не происходит просто так. А тут – ни начала, ни конца. Ну вырубил ты их, ну загипнотизировал? И что из этого следует?

– Следует то, что я нашел тебя. – Демид наклонил голову и внимательно посмотрел на девушку. – Эта пара идиотов находилась в такой прострации, что я понял – если я не осуществлю их транспортировку, они так и останутся сидеть у меня на диване и хлопать глазами. Поэтому я оттащил их вниз, посадил в их собственную машину, а сам сел за руль. Ехать в штаб-квартиру Крота мне почему-то не хотелось. Слишком много неприятных воспоминаний было связано с этим домом. Поэтому я направился в кафе Крота. Да-да, в то самое кафе. Самого хозяина я не застал. Зато я встретил там одну девчонку. Тощую и взъерошенную, как дикая кошка. Она была под жутким кайфом. Она была накачана наркотиками так, что зрачки у нее были шириной с чайное блюдце. Она очень веселилась, когда я выволакивал моих придурков из машины и усаживал их за столики, а они все норовили свалиться на пол, как мешки с дерьмом. Вот и все, пожалуй. Когда я увидел эту бабенку, я пришел в ужас. Я знал, что это – та самая, которой предстоит стать моей ученицей. Я знал это! Тогда я вернулся домой и сказал себе, что мир не сошелся клином на ней одной. Подыщу себе что-нибудь получше! Но прошло два месяца, я вернулся в это кафе, вытащил за шиворот эту девчонку и принялся ее перевоспитывать. В жизни не занимался более нудным занятием!

– Совершенно не помню, как ты привез Лося и Сивого, – сказала Лека.

– Еще бы! – Демид улыбнулся.

– А в лотерею ты больше не выигрывал?

– Нет. Для такого человека, как я, существуют сотни менее идиотских способов заработать деньги.

– А какие?

– Сама увидишь.

Демид не находил успокоения. Он выглядел уравновешенно, но глаза его цепко перехватывали каждый взгляд. Каждый человек, попадающий в его поле зрения, изучался с ног до головы. Демид бесцеремонно зондировал сознание любого, кто вызывал у него интерес, и люди чувствовали себя отвратительно в его присутствии.

Лека решила посетить вечеринку, которую устраивали ее друзья. Она надеялась, что это отвлечет Дика от постоянной охоты неизвестно на кого. К ее удивлению, Демид согласился.

Первые полчаса Дема мрачно сидел на диване, прощупывая мысли окружающих. Но затем, вдоволь налазившись по чужим мозгам и убедившись, что потенциальных врагов в компании не наблюдается, он позволил себе расслабиться и стать милым и общительным. У Леки глаза на лоб полезли – Демида словно подменили. Старые друзья Дика всегда уверяли, что он может поставить на уши любую компанию, но ей верилось в это с трудом. Теперь она в этом убедилась.

Дик раскочегаривался потихоньку. Сперва он нежно ворковал с Динкой, подружкой Леки, поглаживая ее коленки, обтянутые черной блестящей лайкрой. Затем станцевал с ней танго, озирая окрестности таким томным взглядом, что Лека готова была умереть от ревности. Танцевал Демид очень здорово. Когда Дина дошла до точки кипения, Дема неожиданно оставил ее в покое (Лека прекрасно знала почему) и втянулся на кухне в теоретический разговор о вреде кофе. Дема встал на сторону противников его употребления и всерьез начал утверждать, что даже маленькая чашечка сего ядовитого напитка вызывает у него бешеное сердцебиение. Для доказательства он выпил чашку кофе, а затем давал всем желающим пощупать свой пульс. В самом деле, пульс его был не менее двухсот, а некоторые насчитывали даже триста ударов в минуту. В компании нашелся некий студент мединститута, который в волнении утверждал, что такого пульса быть не может, что у Демида фибрилляция желудочков и следует немедленно вызывать реанимацию. Дема же заявил, что фибрилляция тут ни при чем, а во всем виноват кофе. В качестве аргумента он употребил еще чашку и довел свой пульс до пятисот. Выглядел при этом Дема замечательно, в отличие от студента-медика, который от расстройства напился как свинья.

После этого все ходили за Демидом толпой, смотрели на него с открытыми ртами и ждали, какую хохму еще он отмочит. Он умудрился на спор проткнуть жестяную тарелку тремя пальцами, оставив при этом три аккуратные дырки. Потом отжался на одной руке сорок раз. Повышенное внимание окружающих не шло на пользу Демиду. Он постепенно приходил во взвинченное, возбужденное состояние, без конца сыпал шутками, становившимися все более тупыми. Лека прописала бы ему сейчас хорошую порцию одиночества, но он не обращал внимания на ее намеки. К ее удивлению, все люди, кружившиеся вокруг Демида, не замечали неестественности ситуации. Все это напоминало сеанс гипноза. Завораживающая сила вырывалась из Демида, как пар из пробитой трубы, и заставляла людей терять контроль над собой. Лека не знала – специально ли делал это Демид, или это было признаком его болезненного состояния? В конце концов Дема отмочил и вовсе дурацкую штуку, оставив всех без выпивки.

На вопрос, почему Демид не пьет ни капли, он ответил, что очень даже пьет. Что он может перепить любого человека на свете и берется сделать это прямо сейчас. После чего под гробовое молчание осушил оставшиеся пять бутылок водки из горлышка за несколько минут. Лека пришла в ужас. Она знала, что спиртное для Демида – такое же табу, как и секс. Впрочем, ничего не случилось. Лека не знала, куда делся алкоголь, который Дик влил себе в глотку. Может быть, сразу расщепился в его организме на какие-нибудь составляющие вещества? А может, просто переправился куда-нибудь в другое место? Лека представила, как в ванной из воздуха материализуется водочная струйка и с бульканьем исчезает в отверстии раковины. Демид, похоже, и сам не знал, куда делось все то, что он проглотил. Алкоголем от него не пахло, он сидел помрачневший и настороженный.

Все словно очнулись ото сна и недоуменно переглядывались – что это с ними случилось? К тому же оказалось, что пить больше нечего. Настроение упало, и все начали расходиться по домам, кроме студента-медика, который спал мертвецким сном в кухне, сидя на табуретке и уткнувшись носом в цветочный горшок.

– Дем, ну что такое на тебя находит? – спросила Лека.

Они шли по ночной улице. Снег мягко опускался на город, снежинки блестели синими гранями в свете фонарей и таяли на лице, оставляя мокрые слезинки. Всего неделя оставалась до Нового года. Лека очень любила этот праздник – такой домашний, пушистый, пахнущий елкой и мандаринами. Она вспомнила, что три последних года празднование Нового года превращалось в безобразные попойки, с мордобитиями и пьяными разборками. Девушка вздохнула и прижалась к Демиду. Он посмотрел ей прямо в глаза:

– Не знаю. Мне трудно находиться в местах, где много людей. Раньше было еще хуже, сейчас я как-то научился с этим справляться. И все равно, меня просто тошнит, когда я начинаю воспринимать чужие мысли. Они лезут в меня без спросу со всех сторон. Ну как, например, я могу нормально танцевать с какой-нибудь девушкой, да с той же твоей Динкой, если понимаю все, о чем она сейчас думает? Разговаривает, например, о кино, а сама мысленно залезает мне рукой в штаны...