Я не видел, сумел ли этот зомби подняться, так как в то же мгновение очнувшаяся Оля громко застонала. Я понял, что она жива, и, схватив ее под мышки, пачкаясь кровью, потянул к ближайшему дому – к открытой двери подвала. Я не собирался оставаться там надолго. Я просто хотел перевязать Олю.

* * *

В подвале оказалось холодно, как в морозильной камере, и темно, как в могиле.

Это через пару минут, когда мои глаза немного привыкли к темноте, я разглядел голубоватое свечение в глубине – так светятся лесные гнилушки в безлунные теплые ночи.

Оля почти не стонала, когда я ее бинтовал, только беззвучно плакала и кусала до крови губу. Я дал ей немного отлежаться, а сам пошел на загадочный матовый свет. То, что я увидел, сложно описать словами: застывшие подтеки на стенах, столбы и пузыри на полу, свисающие с потолка «сосульки» и причудливые, будто бы восковые, фигуры – все это громоздилось друг на друга, наплывало – совокуплялось. Свечение исходило от какой-то желеобразной массы – я не рискнул ее трогать, вдруг вспомнив «ведьмин студень» Стругацких.

Мне послышался шум у выхода, и я, предчувствуя недоброе, поспешил назад.

Оля лежала там, где я ее оставил. Две мелкие твари, которым я так и не придумал названия, грызли ее шею. А она прижимала к себе портфель – защищала своих котят…

Я не знаю, почему она не кричала… Не знаю…

Кричать начал я.

* * *

Я пришел в себя на улице, весь забрызганный кровью тех мелких вонючих тварей. Оля умирала у меня на руках. Я с трудом разобрал ее последние слова: она просила позаботиться о котятах.

Я плакал. И, кажется, стрелял в темные окна, глядящие на нас.

Потом я ушел, оставив Олю в пяти шагах от места, где она умерла.

Она приняла смерть не от меня, но из-за меня. Поэтому я и говорю, что убил ее: сначала прострелил плечо, потом затащил в опасное место и оставил без присмотра.

* * *

Последующие минуты я помню смутно.

Я метался по грязным и тесным переулкам, прыгал через какие-то заборы, пытался спрятаться в мусорном баке. Я прикончил нескольких зомби – снес им головы. Сумел удрать от тролля. Я где-то потерял автомат, но не слишком об этом пожалел – я успел расстрелять все патроны, а новые мне взять было негде.

А потом я увидел, что по улице едет автомобиль, как две капли воды похожий на мою побитую «десятку». И это было так странно, так нелепо и дико, что я испугался этой машины больше, чем подступающих ко мне обращенных.

Я решил, что сошел с ума.

– Чего встал?! – заорал Минтай, чуть опустив стекло на водительской двери.

Я тупо смотрел на него, уверенный, что у меня галлюцинации.

– Давай быстрее! Ну?!

Он все же решился: остановил машину в четырех метрах от меня (ближе не позволял высокий бордюр), выскочил, схватил меня за шиворот, потащил за собой. Он помог мне забраться в салон – втолкнул на задний диван. И едва успел вернуться за руль – зомби уже лезли на капот машины, а выскочивший из переулка мангус попытался прокусить колесо, но остался без головы, когда Минтай рванул с места так, что запахло пожженным сцеплением.

– Где остальные? – спросила Катя, повернувшись ко мне.

– Мертвы, – ответил я и понял, что никакая это не галлюцинация, что все сейчас происходит на самом деле.

Катя смотрела на меня и словно бы ждала продолжения.

– Они все погибли, – сказал я, не зная, что еще тут можно добавить. – Все, кроме меня.

* * *

Всю дорогу по городу Минтай оправдывался. Я не слушал его. Это потом в памяти вдруг стали всплывать обрывки того сбивчивого монолога: Минтай говорил, что у него не оставалось выбора, что он был вынужден уехать и не мог выйти на связь, так как его рация разбилась, а о другой они вспомнили слишком поздно, да и некогда было говорить, поскольку обращенные постоянно атаковали машину и нужно было безостановочно двигаться, а на удалении связь переставала работать…

Катя, перебивая его, пыталась добиться от меня подробного рассказа, что случилось и как погибли остальные. Я был не в силах ей отвечать. И тогда она, вторя Минтаю, сама начала говорить: о том, как старались они не уезжать от вокзала, колеся по улицам с той стороны площади, как придумывали планы нашего спасения, а услыхав грохот и заметив дым, сразу же начали искать подъезд к месту взрыва.

– Что это было? – донимала меня Катя. – Что взорвалось?

Потом они все же оставили меня в покое, и я валялся на заднем диване среди барахла, которым мы успели разжиться, и помирал – так мне было худо, так тошно.

Минтай и Катя разговаривали о чем-то своем, а я корчился и не понимал, как могут они так вот спокойно, так запросто беседовать: он ее успокаивал, просил не волноваться, она говорила, что с ними все будет в порядке. Минтай отвлекался, ругался, обруливая обращенных. Иногда что-то билось о машину. Взвизгивали тормоза, рычал мотор…

Не знаю как – но мы выбрались из города.

И где-то на окраине (я впервые там был) Катя вдруг закричала:

– Вот! Вот он! Стой!

Она увидела магазин. Но я понял это позже. Поднявшись, я пытался увидеть, о ком она говорила и зачем Минтай остановил машину.

– Пять минут! – Катя буквально умоляла. – Только пять минут! Здесь никого нет, посмотри! Мы зайдем и сразу же выйдем.

Минтай качал головой. Но машина стояла. И я сразу понял, что он уступит, что он уже готов уступить.

– Вы с ума сошли?

Они посмотрели на меня так, словно успели забыть о моем присутствии – и только сейчас вспомнили.

– Я всегда думала, что у моего ребенка будет все самое лучшее, – сказала Катя. – Я думала, что смогу обеспечить его всем необходимым. – Она всхлипнула. – Но теперь… Хотя бы… Что-нибудь…

Она вдруг расплакалась.

Я тупо на нее смотрел и не мог понять, почему она заговорила о ребенке.

А потом я увидел вывеску магазина, рядом с которым мы стояли: «Ваш малыш».

– Она беременна, – сказал Минтай, глядя куда-то в сторону и пытаясь неловко утешить Катю. – Мы собирались рассказать вам. Но не могли решить – когда.

Я молчал. Я думал, что после всего пережитого уже ничто не сможет меня потрясти. Но я ошибался.

– Хотя бы какую-нибудь погремушку, – просила Катя. – Пустышку… Бутылочку… Игрушку… Пусть у него будет хоть что-нибудь…

– Я пойду, – Минтай забрал у нее автомат.

– Не надо, – тихо сказал я.

– Всего три минуты, – сказал Минтай. – Мы уже не раз так делали.

Я покачал головой, но спорить не стал, понимая, что переубедить их невозможно. Да и место действительно выглядело безопасным: открытое пространство, выезд из города, строений почти нет, помещение магазина отлично просматривается через витрины, а машина стоит всего-то в трех шагах от стеклянной двери…