— Я просто любовалась спящим младенцем. Он был таким красивым. Как я уже говорила, госпожа Брук умчалась на свидание, а я осталась. Мне вдруг захотелось добавить жемчуга на подол рубашки. Я села шить и, наверное, целый час шила, не поднимая головы. Госпожа Брук не возвращалась. Джордж продолжал спать. А у меня меж тем еще было не докончено платье для твоей матери. Я решила еще раз взглянуть на младенца, а затем послать кого-нибудь на поиски загулявшей госпожи Брук.

Глаза Мальволии наполнились слезами. Я уже догадывалась, что услышу дальше. Так вот почему родители никогда не рассказывали мне про моего брата!

— Я ожидала увидеть безмятежно спящего младенца. Но вместо этого увидела неподвижное посиневшее тельце. Ребенок задохнулся во сне.

Ткань выпала у меня из рук.

— Что я только не делала, пытаясь его оживить. Тормошила, трясла, даже ударяла по щечкам. Убедившись, что это не помогает, я попробовала оживить его силами магии. И вот тогда-то вернулась госпожа Брук и все испортила. Увидев мертвого ребенка и меня над ним, произносящую заклинания, она сразу же испугалась за свою шкуру. Госпожа Брук принялась громко кричать. Она вопила на весь замок. Вскоре в детскую сбежались придворные и слуги. Госпожа Брук на ходу сочинила историю, будто я намеренно заколдовала ее, принудив уйти из детской, а сама задушила младенца.

— Но почему поверили не тебе, а ей? — не удержалась и спросила я.

— Я была одинокой и замкнутой. Это всегда вызывает подозрения. Едва король услышал о смерти наследника, он обезумел от горя, приказал схватить меня и казнить на месте. Но я была слишком умна. Я жила дольше короля и знала больше, нежели он. Я перехитрила его, скрывшись в ином пространстве. Я изменила свой облик, чтобы он не смог меня найти. Король заявил, что я никакая не фея, а ведьма, пробравшаяся в замок с целью убить его наследника. Меня объявили детоубийцей, а мое имя было предано проклятию.

— Но ведь ты была ни в чем не виновата.

— Ни в чем. Я любила младенца и мечтала увидеть его в сшитой мной крестильной рубашке. Я знала: никто не захочет меня слушать. Это было несправедливо. Чудовищно несправедливо.

Я сразу вспомнила, как боялась отцовского гнева. Я коснулась плеча Мальволии.

— Это было чудовищно несправедливо.

— Но я восстановлю справедливость, — своим прежним, безжалостным тоном произнесла она. — Меня незаслуженно обвинили в убийстве одного ребенка короля Луиса. Если я убью второго, это будет справедливым возмездием королю.

Теперь уже мои глаза наполнились слезами. Она убьет меня. Она рассказала мне трагическую историю своей жизни, но жалости ко мне она не испытывает. Я для нее — только продолжение моего отца.

Но я не имела права сдаваться. Я подавила слезы и сказала:

— Добрая фея, я тебе очень сочувствую. Никто не давал моему опту права поверить одной стороне, не выслушав другую. Он жестоко поступил с тобой, и у меня нет слов оправдания его поступку.

— Да, жестоко, — согласилась старуха. — Потому я и должна восстановить справедливость.

— Если за проявленную моим отцом жестокость ты убьешь меня, это не будет справедливостью. Неужели ты этого не понимаешь?

Я больше не сдерживала слез. Они лились у меня по щекам.

— Пойми, Мальволия: я — не мой отец. Представь себе, что я нахожусь сейчас в таком же положении, как ты тогда. Ты хочешь убить меня за поступок, который я не совершала. Я не сделала тебе ничего дурного. Пожалуйста, не делай меня орудием своей мести.

Я ждала ее ответа. Ведьма попробовала что-то сказать, но смолкла и отвернулась.

— Берись-ка за свое шитье, — после долгого молчания сказала она.

Я очень хотела бы расшить это платье сотнями жемчужин, чтобы продлить работу. Но я не стану просить Мальволию об этом. Бесполезно. Совсем бесполезно.

ДЖЕК

Был полдень, когда мы добрались до Эфразии. Ежевичный лес значительно уменьшился и поредел, но не настолько, чтобы проехать через него на машине. Мы пошли пешком. Забавно было смотреть на отца, шагающего в своем деловом костюме, с портфелем и ноутбуком. Зато как загорелись у него глаза, когда мы пришли в эфразийскую деревню! Она стала больше похожа на Колониальный Уильямсбург. Люди в старинных одеждах поили и чистили лошадей, кололи дрова и занимались иными старинными делами. Растения по-прежнему оставались чахлыми, а сами дома — обветшалыми, с облупившейся краской, но их обитатели были живыми.

— Должен признаться, я тебе не верил, — сказал отец. — Я все-таки думал, что это твои фантазии.

— Знаю.

— Но это невероятно. И всему этому... триста лет.

Мы пошли дальше. У самого замка отец достал коммуникатор, чтобы сделать снимки.

— Вот он! — вдруг закричал кто-то.

— Хватай его! — крикнул другой.

Не успел я и ахнуть, как мясистые руки сдавили мне шею. Второй молодец крепко держал меня за руки.

— Эй! Что вы делаете? Что тут происходит? — закричал отец.

— Вот он, злодей, похитивший мою дочь! — заорал его величество король Эфразии. — Говори, где она?

Спасибо, ваше величество, за теплую встречу. Только в двадцать первом веке так дела не решают.

— Как видите, не со мной. Я приехал помочь вам с поисками вашей дочери.

— Сомневаюсь, — угрюмо буркнул король. — Мы уже осмотрели указанный тобой дом на самом высоком холме. Талии там нет.

— Вы уже там были?.. Знаете, ваше величество, трудно говорить, когда ваш молодец сдавил мне шею. Может, он уберет руки? Все-таки мы вам помощники, а не враги.

Король подал знак. Стражники с явной неохотой убрали руки.

— Ваше величество, вы сами осматривали тот дом? — спросил я.

Король даже поморщился от такой дерзости.

— Не королевское это дело по холмам лазать. Я послал своих стражников.

Я покосился на его ребят. Один показался мне знакомым.

— Слушай, не ты ли стерег королевскую тюрьму, когда я оттуда сбежал?

Стражник виновато кивнул.

— Думаю, вы добросовестно потрудились, — сказал я, играя на тщеславии этих взрослых мальчишек. — Но вдруг вы что-то пропустили, когда осматривали дом?

— Не-а. Катберт — он был со мной — подтвердит. Все просмотрели как велено. Верно, Катберт?

Они переглянулись, после чего второй стражник выдавил:

— Верно.

— Плезант, вы действительно осмотрели в том доме все углы и щели? — спросил король.

Плезант? Ну и имечко!(по-английски «приятный», «любезный».)

— Сверху донизу?

— Ага, — ответил щуплый Катберт.