кажется, вьётся вокруг него, увивается. А он сытый, пьяный и нос в табаке. Надо сказать, что пьяный совсем чуточку, но всё же. Взгляд шальной, игривый. И жизнь, как говорится хороша, и жить хорошо. Ну, Гена, ну, Гена!

— Отдай мне твоё сокровище, дядя Гена, — усмехаюсь я.

— Ох, Егорка, если б не ты был, а кто другой, так и не отдал бы, качает он головой. Выкуп гони! А то, может и передумаю ещё.

— Побойся Бога, — шепчет ему Лариса.

— Слушай женщину свою, — смеюсь я. — Держись за неё и не отпускай. Говори, где дщерь твоя? Скажи ей, жених приехал.

— Да здесь я, здесь! — доносится из дома и в дверях появляется моя красавица.

Я буквально теряю дар речи, слепну, глохну и всё остальное, со всеми имеющимися органами чувств. Только ради того, чтобы увидеть её такой стоило бы жениться.

Тонкая, звонкая, трепещущая… Держите, держите меня, не то наброшусь на неё прямо сейчас. Какой там «Завтрак у Тиффани», какие там красотки Голливуда и «Мосфильма» и даже Наташа Ростова, юные годы…

Всё меркнет, всё теряет смысл и превращается в прах, сгорая в ослепительном свете её юной красоты. Твою дивизию, пардон за бедность речи! Вот же угораздило меня! Сам себе завидую и не верю, и не понимаю, как это я, простой Иван-дурак, смог оторвать такую царевну.

Она видит моё замешательство и смущается от этого. Краснеет, тушуется и не знает что делать. Зато Галя, выскакивающая из-за её спины с видом триумфатора, всё отлично знает и понимает.

— Чего ты стоишь⁈ — кричит она обалдевшему не менее моего фотографу. — Снимай! Снимай, остолоп этакий!

Фотограф на весь день — это моё ноу-хау, принесённое из далёкого будущего. Он, опомнившись, поднимает камеру, заморский «Пентакс», и остервенело щёлкает, будто Анка-пулемётчица, благо импортной плёнкой обеспечен на долгие годы вперёд.

Наташка, сияя, спускается по ступеням и восхищённо смотрит на меня.

— Какой же ты красивый, Егор Брагин, — шепчет она, а я проглотив язык, смотрю на неё совершенно одуревшим взглядом.

Сердце, кровь, что там ещё внутри, я не знаю. Всё кружится, взрывается, дрожит и стонет. Адреналин, окситоцин и природный героин, честное слово… это какое-то безумие.

— Нет, — наконец, обретаю я способность говорить, — по сравнению с тобой весь мир меркнет…

Дебил косноязычный и пошляк… Как говорится, я старый солдат и не знаю слов любви…

Мы садимся в машину, ждём, когда загрузится Галя и Гена с Ларисой и выезжаем. Как говорится на детской пластинке, о, что это было за представление… Или как-то так…

— Волнуешься? — тихонько спрашиваю я. — Я — страшно….

— И я, — кивает она.

— Сейчас, — отзывается Толян с переднего сиденья. — Детки, сейчас усё будет!

Бабах! Хлопает пробка, вылетая в окно и обрекая нас на гнев Медунова или, что ещё хуже, водителя «Чайки». Плещется шампанское, искрится, сияет и бурлит в заранее припасённых хрустальных бокалах, лопаясь миллионами праздничных пузырьков.

— Пейте, детки, пейте! Совет да любовь, в натуре!

Когда мы подъезжаем, разодетые, расфуфыренные и чудесные гости ждут у загса. Они тоже хлещут шамп, текущий бурной рекой.

— Это что⁈ — спрашиваю я.

Фанфары, капец! Это что-то с чем-то. Крики, цветы, трубы, голова идёт кругом. Голова идёт кругом. Толстая, обаятельная и невероятно душевная загс-леди… Слова, слова, слова, которые невозможно связать в поддающийся осмыслению текст, а потом:

— А теперь я спрашиваю вас, Егор Андреевич Брагин, согласны ли вы взять в жёны стоящую здесь Наталью Геннадьевну Рыбкину?

Согласен, чего уж теперь… Это я типа, чтобы не показаться самому себе сентиментальным дурнем. А вообще-то да, ещё как согласен. Она, к счастью, тоже…

Кольца, подписи, первый супружеский поцелуй, цветы, цветы, цветы, шампань…

Наконец, немного успокаиваюсь, прихожу в себя и делаюсь в состоянии сфокусироваться на происходящем. Вокруг нас только улыбки и сияющие глаза. Мы стоим посреди зала, а гости подходят и поздравляют.

Сначала родители, растроганные, взволнованные и немного опустошённые. Да, мы уже давно не живём с ними, но теперь это получает официальное подтверждение. Птенчики тю-тю, вылетели из гнезда…

Мой свидетель Платоныч, Наташкина свидетельница Верка. Верка, несколько разочарована, свидетель явно не её возрастной категории, но ничего, молодых парней хватает, вон, одних только мен ин блек сколько…

Подходят Галя, Чурбанов, Де Ниро… Улыбаются, смотрят влажными взглядами. Новицкая обнимает нас обоих.

— Какие вы красивые, — качает она головой, роняя скупые комсомольские слёзы. — Какие вы славные! Как же я за вас рада! Любите друг друга, счастья вам и деток побольше. Я вас тоже люблю…

Шампанское приводит не только к телесному возбуждению, но и к понимаю смысла жизни. Да-с… Но это неточно.

Медунов, Гурко, Цвет, Ферик, Айгюль. Сшиваем и сращиваем криминал и политическую элиту. Шучу, нет, конечно, всё совсем не так. А вот и Мурашкины. Кажется они охренели, узнав некоторых из гостей.

Николаю подобрали костюм, как у моих парней, Лене тоже нашлось платье, а малолетняя Наташка обошлась тем, что было. Кажется, она довольна больше других.

После загса едем в ресторан, кортеж растягивается на полмира. Бэлла подобрала место просто улёт, с видом на море, практически на берегу, с шатрами и далёким морским прибоем. Это ресторан со своей территорией, идеальное место. Правда до него надо ещё доехать. Это Фальшивый Геленджик, как раньше называлось Дивноморское.

Гости отправляются туда первыми, а мы примерно полчаса фотографируемся у моря. А когда приезжаем в ресторан, нас встречает Кобзон с Магамаевской «Свадьбой». Прямо под открытым небом.

Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала

И крылья эту свадьбу вдаль несли

Широкой этой свадьбе было места мало

И неба было мало, и земли!

Широкой этой свадьбе было места мало

И неба было мало и земли!

Под разливы деревенского оркестра

Увивался ветерок за фатой.

Был жених серьёзным очень, а невеста

Ослепительно была молодой…

Точно, ослепительно молодая, в облегающем платье с длинной фатой.

Горько!!!

Раз! Два! Три! Четыре… ну, и так далее.

Праздник закручивается, градус счастья стремительно повышается и, конечно, Антонов, красавчек

Поверь в мечту поверь в мечту

Поверь в мечту скорей

Поверь в мечту поверь в мечту

Как в доброту людей…

Бомба, полный атас! Отжигают все по полной, капитально. Гурко, капец, выскакивает к Антонову Юрию Михайловичу:

Поверь в мечту как в красоту

Поверь когда-нибудь

Поверь в мечту поверь в мечту

Поверь в мечту и в путь…

Блюдо