class="p1">ДС: А любил?

АБ: И люблю, и буду любить.

Но цели у меня нет. Какая может быть цель? Потому что любая конкретная цель — она предполагает... Человек сразу думает, что ее нужно как можно скорей достичь. И поэтому начинает бежать, не замечая ничего вокруг себя.

ДС: У тебя были проблемы с официальными органами, которые слышали твои песни?

АБ: Нет. Нет, никаких проблем.

ДС: Ты хотел бы стать официальным поэтом?

АБ: Нет. Ну, что значит «стать официальным поэтом»? Это очень трудно... Что значит «стать официальным поэтом»?

Я был бы рад, если бы мои песни, скажем, записала фирма «Мелодия». Почему бы и нет?! В смысле — записала бы то, что я делаю. Это бы означало какую-то перемену в том, что вокруг нас, но я не верю в эту перемену. А в той ситуации, которая есть, я не хотел бы стать официальным поэтом и не стану.

ДС: Представь, что все то, что мы сейчас снимаем, будут показывать по американскому телевидению. Что бы ты хотел сказать своим потенциальным зрителям, раз у тебя есть такая возможность?

АБ: Сложный вопрос... Да нет, мы все живые люди, в общем... Не знаю, очень трудный вопрос, что бы я сказал американцам... Я никогда не думал об этом.

Я знаю, что и там нашлись бы люди, которые поняли бы меня, и те, которые точно так же не поняли бы. Там бы нашлись у меня и друзья, и...

Америка — это очень далеко, и я туда никогда не попаду и... Я рад, что я живу в России, и дай Бог мне здесь умереть. Здесь очень весело, на самом деле.

ДС: Тебе хотелось бы путешествовать?

АБ: Да. Я и путешествую.

ДС: За границу, в какие-нибудь другие страны?

АБ: В общем — да, конечно, хотелось бы... Посмотреть, конечно.

ДФ[302]: Когда ты говоришь с людьми, с друзьями, что ты им хочешь сказать в первую очередь? О чем ты с ними говоришь?

АБ: О том, что у них болит.

ДФ: Что для тебя более важно: твоя подача, пение или поэзия?

АБ: Ну, spirit[303]. Дух.

??[304]: Я думаю, что все важно.

АБ: Да, конечно. Тут трудно делить. Но когда-то я думал, что стихи важнее. Я обращался к разуму. А теперь я понял, что нужно обращаться к душе все-таки.

ДС: А где ты родился?

АБ: Город Череповец Вологодской области.

ДС: Кто-нибудь в твоей семье поет?

АБ: Нет.

ДС: Пишет?

АБ: Нет.

ДС: (Сестре.) Incredible![305] (Башлачёву.) Пиздец! Если ты когда-нибудь начнешь путешествовать, то мы тебя приглашаем к себе.

АБ: Хорошо... Это будет вынужденная мера.

ДФ: Спасибо.

Съемка прекращается и возобновляется через некоторое время.

ДС: Что тебе необходимо в твоем деле в первую очередь? Струны или еще какая-то фигня?

АБ: У меня есть одна проблема, мне нужно зубы вставить.

ДС: А кроме этого?

АБ: Да нет.

ДФ: (Всем.) Он выглядит очень счастливым.

ДС: (Всем.) Он производит впечатление очень счастливого человека.

АТ[306]: (Всем.) Да, он очень счастлив. Ему есть что сказать — это главное.

ДФ: У тебя нет никакой официальной работы?

АБ: Нет.

Ленинград, май 1986

Интервью публикуется впервые.

Приводится по видеозаписи.

5. Интервью Александру Старцеву и Игорю Леонову на устном выпуске журнала «Рокси» в ДК Ильича

АС: Санечка, ты где родился?

АБ: ...И зачем?

АС: С двойным интересом послушаю.

Расскажи нам свою краткую биографию. Ну, давай, чего уж там стесняться. Как ты...

(Обращается к зрителям.) Ребята, вам интересно это? Как человек сидит-сидит в своем городе каком-то, не в Ленинграде, и вдруг он что-то такое слышит... Полное безумие наступает, охреневание, и вдруг он начинает заниматься рок-музыкой. Как это происходит? Вот мне это страшно интересно, например. Саша, как это у тебя происходило?

АБ: Мне было три года. Я родился рядом с письменным столом. По причине малого роста я не мог дотянуться до чернильницы. Посему я сочинил свое стихотворение в уме. И тут же его забыл. А через много лет вспомнил третье четверостишие. Могу его привести...

Это действительно так. Я подбежал к дедушке. Рассказал ему всё. Но третье четверостишие я расскажу теперь. Оно звучало так:

Налётчик был бывалый ас.

Он вывел самолёт из пи́ке,

И самолёт пришёл домой,

Как будто ехал коммюни́ке.

Я не знал, что такое «коммюни́ке», но... это была рифма... к слову «пике».

АС: А дальше?

АБ: То есть это было именно там, где... В том же городе, где я родился тремя годами раньше. На три года раньше я родился.

АС: А где ты родился?

АБ: Город Череповец.

АС: А как у тебя возникла идея взять в руки гитару? Или не идея, но как она к тебе в руки попала?

АБ: Я не помню.

АС: А кто из советских людей, которые поют на русском языке, на тебя произвел максимальное впечатление?

Я тебе могу рассказать про мое впечатление. В твоем творчестве есть несколько моментов, которые в первую очередь приходят на ум мне как знатоку рок-музыки. «А» — Майк.

АБ: Конечно.

АС: «Б» — Высоцкий. Совершенно отчетливо.

АБ: Да.

АС: И «Г» — очень местами Гребенщиков.

АБ: Конечно.

ИЛ: Я бы сказал не «Г», а «БГ».

АС: Может, ты что-то скажешь по этому поводу?

АБ: Мне нечего добавить.

ИЛ: Чтобы дать тебе возможность расслабиться...

АБ: Пятерка?

ИЛ: Нет, к сожалению...

АБ: Тогда это не возможность расслабиться.

ИЛ: Расслабиться по другому поводу... Два года назад я тебя как-то измучил. Когда еще ты... Ну, скажем грубо, только что приехал. Мало кто понимал, о чем идет речь. Я у тебя как-то взял интервью. Ты помнишь такое?

АБ: Я тебе его дал!

ИЛ: Это была очень сильная история.

На самом деле то, что ты сказал тогда, является прямым ответом на вопрос (читает записку): «Скажите, считаете ли вы себя рокером? Кстати, как вы относитесь к нашим рок-деятелям?» Вот на первую часть вопроса, «считаешь ли ты себя рокером?», если хочешь — можешь отвечать. Ответ на вторую часть я могу процитировать почти дословно (у меня такая память — не скажу, что в милиционеры можно идти, но...): «Мне нравится цвет знамен, под которыми идет гвардия Гребенщикова, но не хочется становиться сержантом в этой гвардии».

Но на самом деле я