замечал меня, и теперь хочет все исправить, но все шансы иссякли восемнадцать месяцев назад.

Мне приходит в голову мысль, что профессор Сегал никогда бы не стал играть в такие глупые игры. Этот человек никогда не говорил смутно о том, чего хочет, даже когда узнал, что я его студентка.

Странно, как мужчина может выхаживать девушку с похмелья, ничего не требуя взамен, выплачивать щедрое пособие на жизнь, потому что это его язык любви, гоняться за ней, когда она уходит, и изо всех сил стараться доказать, что она не шлюха в его глазах и все только за тем, чтобы в итоге выдать «Вы более не представляете для меня интереса».

Хотела бы я стереть его из своей памяти, но то короткое время, что мы провели вместе, стало минимальным стандартом. Если мужчина не умеет принимать решения, то он становится для меня невидимым.

Аксель едет по главной улице, ища место, открытое воскресным утром в девять, и все, что он находит, это гостиница, в которой по умолчанию должен подаваться завтрак, но портье бросает один взгляд на то, как одета группа, и говорит, что завтрак только для гостей отеля.

В конце концов находим засаленное кафе, хозяину которого все равно, как мы все одеты. Я стараюсь сесть с Ингрид в самом дальнем конце стола подальше от Вира.

Когда мы все заказываем английский завтрак, он оказывается лишь наполовину прожаренным и полностью покрытым маслом. Даже тост подрумянился только с одной стороны.

— Эй, — говорит Ингрид в середине завтрака. — Разве ты не та девочка с бананом?

Я беру кружку с чаем.

— Ты изучаешь финансы и бухгалтерский учет?

— Нет, но было видео, на котором ты выходишь из кабинета того профессора, — отвечает она с ухмылкой. — Я слышала, что Аттена заставила его унижаться.

— Это не совсем так, — бормочу я.

— Он такой чертовски горячий, я бы пососала его банан.

Я давлюсь чаем.

— Ингрид, — шипит Аксель с другой стороны стола.

Она поворачивается к своему брату.

— Отвали.

— Ну, Фи думает, что он ужасен, — она бросает на Вира обнадеживающий взгляд. — Не так ли?

Я качаю головой, не подтверждая и не опровергая ее слова. Одной из причин, по которой я пошла с группой, было то, что я забываю о профессоре Сегале. И последнее, что мне сейчас нужно, это напоминания.

Мы сидим в кафе больше полутора часа, а мальчишки заказывают все больше и больше мерзкой еды, чтобы хозяин нас не выгнал. Ингрид заполняет тишину, объясняя, что она научилась играть на барабанах, когда была младше, и единственный способ тусоваться с мальчиками — это играть на музыкальном инструменте.

Вир поднимается со своего места.

— Менеджер «Уирли» только что сообщил, что он на месте.

Аксель возвращается к кафе, где мы встречаем длинноволосого мужчину, одетого в цветочную рубашку и очки в стиле Джона Леннона. Он ведет нас на улицу за домом, к стоянке на полсотни машин.

Здесь уже стоит несколько белых фургонов, которые, я думаю, были припаркованы с ночи. Прежде чем я успеваю задаться вопросом, почему у них у всех одинаковые номерные знаки, мой желудок урчит.

Теперь я жалею, что не съела жирный завтрак.

— В «Уирли» подают еду?

— Банч-меню есть на их веб-сайте, — говорит Аксель.

Я бросаю сумку на колени, готовая включить телефон, когда менеджер открывает заднюю дверь зала и приглашает войти.

Аксель, Эрик и Ингрид начинают заносить инструменты в зал, а Шарлотта берет пару сумок с одеждой, в которых, как я полагаю, находятся их костюмы.

Я тянусь за гитарой, но Вир кладет руку мне на плечо.

— Феникс, можно тебя на пару слов?

— Что случилось? — поворачиваюсь, чтобы встретиться с его обеспокоенным взглядом.

— То, что я сказал на днях, — он делает глубокий вдох, выглядя так, будто вот-вот начнет отрепетированные извинения.

— Я не обиделась, — выпаливаю я, прежде чем он успевает закончить предложение. — У меня просто был дерьмовый день, и то, что я сказала, прозвучало слишком резко.

Один из фургонов позади нас открывает двери. Я оглядываюсь через плечо и вижу, что из машины выходит парень в грязном белом комбинезоне, похожий на маляра или декоратора.

Повернувшись к Виру, я натянуто улыбаюсь ему.

— Серьезно, не беспокойся о…

Между нами проносится маляр и хватает Вира.

Я оборачиваюсь.

— Что Вы делаете?

Он игнорирует меня и продолжает идти к своему фургону.

Мой пульс подскакивает, посылая прилив крови в конечности. Я беру футляр для гитары и с удовлетворительным треском замахиваюсь им над головой мужчины.

— Блять, — рычит он.

Сильные руки обвивают меня за талию и отрывают от земли.

— Помогите!

Огромная рука зажимает мой рот и заглушает крик.

— Что делать с ней? — спрашивает мужчина.

— Забирай.

Из второго фургона выходит еще одна пара мужчин, каждый с оружием. Мой желудок подпрыгивает, и я перестаю сопротивляться. Одно дело бороться со случайным человеком, но это не может быть совпадением.

Воскресное утро.

Изолированное парковочное место.

Оружие.

Нет, это нападение преднамеренное, и я полагаю, что целью является Вир. Я сжимаю сумку под мышкой, надеясь, что никто не догадается проверить у нас мобильные телефоны.

Потому что, как только нас закроют в кузове этого белого фургона, я отправлю наши координаты в полицию.

Глава 42

МАРИУС

Я на девяносто пять процентов убежден, что анонимное сообщение Квинн Виру Бестлэссону о том, что его отец вот-вот должен приехать, не дошло, иначе несчастный мальчик решил бы поддаться требованиям семьи и принял бы участие в воскресном обеде.

Остальные пять процентов я оставляю на то, что «оловянные солдатики» нашли способ сбежать из кампуса и приехать, доставив Вира Бестлэссона Криусу и его людям.

Возможно, к лучшему, что я иду на воскресный обед с Одином, его братом деканом Уэстмором и остальными преподавателями.

Если моя оптимистичная оценка верна, то пребывание здесь будет железным алиби.

Каждый сотрудник, обучавший именитого племянника, стоит у входа в большой зал университета, оформленный по образцу фойе отеля викторианской эпохи, с огромной стойкой администратора из красного дерева и черно-белыми плиточными полами. Потолок украшают латунные люстры.

Мы выстроились в линию, как в эпизоде «Аббатства Даунтон», когда слуги приветствовали своего хозяина, вернувшегося из долгого путешествия.

Дверь со скрипом открывается, и один из охранников просовывает голову.

— Мистер Уэстмор, прибыли господа Бестлэссоны.

Услышав объявление, декан вытирает обильное количество пота со лба. Я смотрю вперед, изображая безразличие. Один — самый опасный человек в Великобритании. Последнее, что мне нужно, это его внимание.

Дверь открывается,