– Так в чем же ваша проблема?

– Я так напрягаюсь, что срываюсь и перестаю бить нормальный форхенд.

– Я не знаю, что все это означает.

– Вот поэтому-то вы мне и нужны. Тут дело не в спорте. Это что-то глубинное.

– Хорошо. Ясно. Но, честно говоря, я даже не знаю, что такое форхенд.

– Обычно так называют лучший удар игрока. И противник строит свою стратегию так, чтобы тебе пришлось играть бэкхендом, но все парни в туре знают, что мне нужен именно форхенд. Иногда хватает лишь одного удара, который мне нужно отбить форхендом, чтобы я сорвался, ведь я-то знаю, что он знает, а он знает, что я знаю, что он знает, вот и начинается долбаная манипулятивная игра, ну, про манипулятивную игру вам же известно?

– Да, про манипулятивную игру известно.

– И что мне делать?

– Дышать.

– Понятно.

– Мы сыграем с вами в игру под названием “Рыбалка”.

Олли гадает, будет ли это похоже на игру, в которую он каждую неделю играет с продавцом рыбы Спенсером в лавке в Херн-бэе – ну, или играл раньше. Они с Клем в последнее время по разным причинам стали все чаще покупать рыбу в “Окадо”[45]. К тому же в эту игру “Рыбалку” им предлагают сыграть в университете, в здании из камня и стекла, – обычно здесь принимают важных гостей и совещается руководство. Сегодня в университете проходит “День кооперации”, в рамках которого все участвуют в специальных мероприятиях и занимаются тимбилдингом. И почему Олли должен тратить время на такую ерунду? Да и ведущий тут – какой-то гребаный антрополог, наверняка с сомнительным мировоззрением. Нет, ну правда, почему? Кому-то в голову пришло, что Олли должен представлять младшую категорию сотрудников английского отделения – так называемых “неостепенившихся”, то есть тех, кто еще не получил ученую степень. Вместе с ним в команде Дэвид, Фрэнк и Меган, известная как Мистическая Мег: она читает курс по магическому реализму и умудрилась пробиться в старшие лекторы раньше Олли. Всем этим людям Олли всегда старается пустить пыль в глаза – если не считать Мистической Мег, которую он мечтает уничтожить, но пока не придумал, как.

Хотя Олли и стремится произвести впечатление на Дэвида и Фрэнка, он тратит кучу времени и сил на то, чтобы избегать их, возможно, потому, что считает, будто своим отсутствием сможет впечатлить их гораздо сильнее, чем присутствием, – по крайней мере, пока не дописал книгу. Например, он никогда не поднимается по лестнице на второй этаж здания, где расположено английское отделение. Он договорился с одной из секретарш (выбрал посимпатичнее), чтобы та каждый день пересылала содержимое его университетского почтового ящика к нему домой. Теперь у Олли остался только один повод подниматься по лестнице (если, конечно, не считать необходимости видеться с людьми, но зачем с ними видеться, если им всегда можно отправить электронное письмо?) – посещение кухни английского отделения, зоны, преисполненной опасностей и чреватой участием в разговорах, причем не только с Дэвидом или Фрэнком, но вообще с кем угодно из коллег. Если Олли решил выпить чаю и выделил себе на это примерно две с половиной минуты, ему не хотелось бы вступать в четырнадцатиминутный разговор о чьей-нибудь собаке, кошке, болезни или – упаси Бог! – о ребенке. Он не хочет рассматривать фотографии чужих внуков. Не хочет делать остроумные замечания о возвращенных на кухню стащенных ненароком ложечках. И совсем не хочет нюхать то, что коллеги подогревают в микроволновке.

Антрополог долго и нудно рассказывает про экономиста по имени Элинор Остром, которая получила Нобелевскую премию, и после десятиминутного бормотания говорит, что вообще-то он не станет рассказывать про “Рыбалку”, пусть лучше они сами посмотрят, как… Ректор откашливается. Она – в одной команде с прочими членами руководства. Олли даже взглянуть на нее не решается. Сегодня день гуманитарных факультетов. Победившая команда гуманитариев в следующем туре сразится с другими командами-победителями университета. Но, если верить антропологу, победить не так уж и просто. Нужно решить, сколько вымышленных рыб следует отловить, и если все поймают слишком много, то рыбы в пруду не останется, так что в итоге победивший на самом деле не выиграет, а проиграет, и…

Другая возможность выпить чашку чая – это пойти за ней в студенческий городок и отстоять в длинной очереди. Но на это уходит в среднем девятнадцать минут – еще больше, чем на беседы с коллегами, и вдобавок никогда заранее не знаешь, с кем окажешься в очереди. Ну и плюс чувство вины из-за использования бумажных стаканчиков и, конечно же, из-за потраченных денег. А еще – погода. К тому же всегда есть вероятность наткнуться на своих студентов или все на тех же коллег. И вдруг кто-нибудь над тобой посмеется или случайно залепит в лоб мячом для фрисби. Учитывая все это, Олли разработал систему, почти безупречную. Он завел себе собственный чайник (хозяйственный отдел “Сенсберис”: J5) и держит его в кабинете, но долго им не пользовался, ведь для этого приходилось бы подниматься на кухню английского отделения – наполнять чайник водой, выливать лишнюю, мыть кружки и т. д. А эта штука, которой нужно мыть кружки, лежит там уже больше года и воняет, и, кроме того, к ней регулярно ПРИКАСАЮТСЯ АБИТУРИЕНТЫ. Но из каждой безвыходной ситуации можно и нужно найти выход. Теперь Олли каждое утро приносит из дома пакет с чистыми чашками, тарелками, ножами, вилками и чайными ложками и каждый вечер уносит домой пакет с грязными чашками, тарелками, ножами, вилками и чайными ложками, чтобы сложить в посудомоечную машину. По понедельникам он покупает упаковку из шести двухлитровых бутылок дешевой родниковой воды, чтобы заливать ее в чайник, а если бывает надобность вылить из него оставшуюся воду, выплескивает ее прямо в окно. Еще он купил себе мини-холодильник (“Амазон”: J49.99) и хранит там молоко и завтраки, которые приносит из дома. И все это – для того, чтобы не видеть двух человек, которые сидят сейчас рядом с ним.

Антрополог очень долго возится и наконец показывает видео на Ютьюбе, которое разъясняет концепцию “трагедии общин”[46]. Ну что ж, о’кей, трагедия – это гуманитариям по зубам. На экране появляется симпатичный нарисованный луг – видимо, английский, из тех времен, когда еще не начались огораживания[47]. Луг – это общинная земля, рассказывает за кадром диктор-американец. Каждый фермер, живущий в деревне, может пасти здесь своих коров. Если одному из фермеров вздумается удвоить число коров, он сможет удвоить прибыль (прибыль?? В Англии до эпохи огораживаний? Услышав это, несколько человек, включая Олли, принимаются хихикать, но ясно, что хихиканье тут неуместно, потому что это ЗАБЕГАНИЕ ВПЕРЕД и ЖУЛЬНИЧЕСТВО) без увеличения стоимости издержек, и он, конечно же, предпримет этот шаг, ведь нет ничего, что ОСТАНОВИЛО бы его, и тогда другие фермеры решают последовать его примеру, и вот вам пожалуйста: коровы пожрали всю траву и всё тут засрали, ЛУГА БОЛЬШЕ НЕТ. Так же обстоит дело и с рыбной ловлей, если не вводить квоты на вылов. Из-за нескольких ушлепков-эгоистов в озере не остается рыбы – ни для них, ни для других людей. Эгоистов, понятное дело, следовало бы ПРИСТРЕЛИТЬ, но…