– Да все в порядке. Если не считать того, что Беатрикс грозится переехать к кому-нибудь из нас.

– Или к Августусу, – поправляет ее Джеймс. – В конце концов, ферма принадлежит ему.

– А что у нее случилось? – спрашивает Скай.

– Она изводит соседа. Она живет в невероятно крутой квартире на Ройял-Кресчент в Бате. В таких местах не принято изводить соседей. Правда, этот сосед, похоже, сам все время слишком громко включает музыку, вот и…

– Беатрикс – удивительная, – со вздохом произносит Скай. – Я ее обожаю.

– Еще бы. Она ведь, кажется, купила…

– Скачала…

– … один из твоих альбомов?

– Ну, если она тебе так нравится, можешь к ней переехать, – предлагает Бриония.

Вселенная делает крошечный пируэт, едва не падает, споткнувшись, и снова твердо встает на ноги.

– А знаете, – говорит Флёр, – это не такая уж и…

– Что, я правда могла бы к ней переехать? – переспрашивает Скай. – Да это же был бы…

Опальная поп-звезда укрывается в доме пожилой дамы. Но что, если ей и в самом деле удастся на время спрятаться от журналистов? Теперь-то она знает, что нельзя пользоваться голосовой почтой. Без голосовых сообщений они ее не найдут, правильно? Ее никогда ничего не связывало с Батом. И она просто без ума от Беатрикс. И еще она сможет летать в Сэндвич, когда вздумается, чтобы повидаться с Флёр. Она-то не забыла. Хотя Ина и говорила, что потом она об этом не вспомнит, она прекрасно помнит.

– Вам понравился обед, сэр?

– Вы спрашиваете из вежливости или вам действительно интересно?

– Олли…

– Если у вас есть какие-то пожелания, мы…

– Ну что ж. Поскольку вы примерно в двадцатый раз спрашиваете, всем ли мы довольны и нравится ли нам еда, я полагаю, вам по-настоящему важно это узнать. Давайте начнем с самого начала. Ваш амюз-буш[44] меня совсем не развлек. Скорее, насторожил своим странным зеленым цветом и неприятно удивил напыщенностью и пресным вкусом. Его, как и все остальные блюда, недостаточно приправили. И плохо разогрели. Закуска на первый взгляд казалась неплохой, но огурец был чересчур холодным. А еще его не очистили от кожуры, не посолили и не поперчили. Семга хороша, но ее трудно было испортить, ведь от повара требовалось лишь открыть упаковку. С салатом та же история, повару пришлось только заправить его. И если уж вы решили выкладывать из стручков фасоли маленькие распятия по всей тарелке, то напрасно повар их переварил, от этого они потеряли форму. Основное блюдо было чересчур амбициозно. Мне не нужна оленина, приготовленная двумя способами, – хватило бы одного, если бы ее как следует пропекли и ухитрились доставить на стол горячей: мне кажется, в ресторанах должны знать, как это делается. Обжаривание продуктов во фритюре не превращает несъедобные вещи в съедобные. Взять, к примеру, ваши картофель фондан и нелепую картошку фри под названием “Веревочки”, которая, как ни удивительно, и в самом деле напоминает по вкусу веревку. И уж если я могу обойтись без двух разных способов приготовления оленины, то уж три способа приготовления репы мне и подавно не нужны. Тем более что один из них – это просто “отварная в стиле 1950-х”, а два других не отличались друг от друга, и эта репа была одного вкуса со странными комками сельдерея, на которые я натыкался тут и там по всей тарелке. Розовые кубики я не сумел идентифицировать. Что же до десерта, то мы заказывали всего-навсего мороженое, и от вас требовалось только зачерпнуть его из лотка, но хочу вам заметить, что мороженое принято подавать в вазочках, а не в блюдечках именно потому, что есть мороженое из блюдечка способны разве что коты.

– Я передам ваши комментарии повару.

– Кстати, ты вчера ночью сказала во сне: “Олли”.

– Правда? Неужели прямо “Олли”? Может, что-нибудь другое? “Что ли”? “Колли”, “тролли”…

– Нет, точно – “Олли”.

Молли, Долли… Лучше, пожалуй, остановиться.

– Надо же, как странно, – говорит Бриония, зевая.

– Тебе снилось что-то об университете?

– Наверное. Вот бред-то.

– Ну что ж. Пойду заварю чай.

Джеймс целует ее в щеку и выбирается из постели.

Сон Брионии потихоньку возвращается. Был ее день рождения, и Джеймс приготовил ей сюрприз. Когда она спустилась вниз, все столы и комоды в доме оказались покрыты розовой, серебряной и золотистой папиросной бумагой. А еще Джеймс повсюду расставил стеклянные шкафчики. В этих шкафчиках и на нарядной папиросной бумаге лежали и стояли все вещи, о которых Бриония только могла мечтать. Например, не меньше шестидесяти пар прекрасной обуви, причем все – ее размера. И косметика – целыми сериями. И даже зачем-то посуда – пять разных видов тяжелых сковородок. А еще – книги в красивых переплетах, конечно же сумочки, ручки, настольные игры и шелковые шарфы. Корзинка серых котят. Идея заключалась в том, что Бриония выберет себе все, что ей нравится, а остальное Джеймс отошлет обратно в магазины. Он любил ее так сильно, что, вместо того чтобы подарить ей подарочную карту, деньги на поход по магазинам или один-два подарка, которые она могла сдать, если они ей не понравятся, потратил все свои деньги на всё. И он просто вернет обратно то, что ей не нужно. Он сказал, что сохранил все чеки. Сколько же потребовалось усилий, сколько расходов и времени на то, чтобы все это организовать… Брионии казалось, что любви сильнее этой просто не может существовать на земле. Это было настолько прекрасно и поразительно, что просто слов… А потом она увидела стоящие вертикально стеклянные шкафчики в форме гробов с мужчинами внутри. Это были все мужчины, с которыми она спала. И Бриония поняла, что из них ей тоже нужно выбрать себе одного. Джеймс подошел и сказал, что она все равно сможет оставить себе остальные подарки, даже если из мужчин она предпочтет не его, а кого-нибудь другого. И тогда она выбрала…

– Вот, держи, – говорит Джеймс, протягивая ей кружку чая.

– Спасибо, милый.

У него светлые волосы, сплошные мускулы – теннисист? Из Австралии? Или, например, из Швеции? Не может поверить, что Флёр не видела его по телевизору. Он выиграл в двух “челленджерах” – что бы это ни было, но еще ни разу не пробился дальше первого раунда турнира Большого шлема – например Уимблдона. Оказывается, кроме Уимблдона, есть еще очень важные состязания в Париже, Нью-Йорке и Мельбурне. Надо будет расспросить об этом Холли и, возможно, предложить ей взамен за такое одолжение несколько минут с ним на корте. В общем, он посещал спортивных психологов – вы столько горячих обедов за всю жизнь не съели, сколько я посетил спортивных психологов, хотя, глядя на Флёр, нельзя сказать, что она за свою жизнь съела так уж много горячих обедов, и он прямо так и ГОВОРИТ, отчего она краснеет, бросает взгляд ему на промежность, тут же отводит глаза, смотрит в окно и понимает, что он все-таки определенно австралиец, а не швед, а потом он объясняет, что он здесь вообще-то на нелегальном положении, поскольку в Великобритании НИКТО не тренируется: с чего бы им тренироваться?