его слово, бросалась исполнять желания прежде, чем он успевал высказать их. Сыскарь не мог понять, как у крестьян могла родиться столь изящная и утонченная девушка, которую портило лишь злоупотребление пудрой и косметикой. Он мечтал соскрести с нее этот толстенный белый слой и полюбоваться нежной девичьей кожей, настоящим, а не нарисованным румянцем, коснуться ее трогательно оттопыренного ушка.

Юноша понимал, конечно, он понимал, что ее забота и внимание относятся не к нему, а к его шелкам и позолоченным украшениям, к его придуманному положению, что она бы никогда не взглянула второй раз на ничтожного простолюдина, подобранного некогда великим Зинг Ян Би. Понимал, но ничего не мог с собой поделать.

А она… Она становилась с каждым днем еще прекраснее.

Жоу вздрагивал каждый раз, когда она задевала его рукавом или нарочно касалась его руки своими пальчиками. И после ухода Живореза ситуация лишь осложнилась. Юйлань усилила натиск, и Жоу боялся, что может сдаться в любой момент. Он мечтал обнять ее, потянуть за длинные дразнящие ленты, распустить пояс и спустить с ее узеньких плеч расписной халат. И он знал, что Юйлань не оттолкнет его, напротив, она будет счастлива принять ласки благородного господина. Но он-то не благородный! Сыскарь не может позволить себе наложниц. А жизнь самой Юйлань после этого будет сломана.

Она достойна занять место в гареме самого императора. А куда ее отправят после того, как она отдаст свою «весну» проходимцу?

Поэтому Жоу с нетерпением ждал возвращения Живореза и, когда Юйлань, раскрасневшаяся так, что было видно даже через пудру, вбежала с сообщением, что слуга вернулся, почувствовал одновременно и радость, и печаль. Ведь теперь ему придется расстаться с девушкой.

Покрытый пылью и темными пятнами, похожими на засохшую кровь, измазанный смолой и зеленым травяным соком Живорез, тем не менее, выглядел довольным.

- Я нашел их логово. Но должен предупредить, что это опасный путь. И если они нас заметят, нам несдобровать.

Юйлань вскрикнула и прикрыла руками рот.

История, рассказанная девушкой, подала Жоу идею, как можно обставить свой уход, дополнить легенду и не вселить в Юйлань напрасных надежд. Поэтому сыскарь и не выставил ее из комнаты во время доклада, к тому же Живорез был в курсе его затеи.

- Ты же знаешь, я не могу отказаться. Я должен его увидеть еще хотя бы раз, — печально покачал головой Жоу.

- Господин, вы же слышали рассказ этой девушки! А что если она права, и это действительно духи? Или какой-нибудь зверь, принявший облик человека?

- Ты же знаешь, что ни один зверь не может говорить на человеческом языке, а он говорил со мной. Нет, я уже зашел так далеко! Я пойду до конца! — воскликнул Жоу, воздев руку к небу.

Юйлань бросилась на колени, заливаясь слезами:

- Господин! Мой господин! Эта недостойная слуга умоляет вас отказаться от поисков. Если вы погибнете, я умру от горя. Вы достойны самой лучшей жизни! Зачем вам идти в лес на съедение к чудовищам? Лучше бы я заживо упала на дно Пропасти, лучше бы откусила себе язык до того, как рассказала вам ту историю.

Живорез аккуратно поднял девушку и вывел ее из комнаты, после чего с серьезным видом повернулся к сыскарю.

- Там целое поселение с высоким частоколом. Оно окружено обычными и магическими ловушками, так что без магического зрения там делать нечего. Рядом территория зачищена от опасных животных, но до нее еще нужно добраться. От Трех Столбов напрямую туда всего два часа, иначе бы мальчишки не могли так часто сбегать из-под надзора, вот только я не нашел их тропы, пришлось попетлять.

- Завтра выедем с утра, заберем лупоглазов и свои вещи, но крестьяне должны думать, что мы еще вернемся. Надеюсь, Юйлань расскажет всем о том, куда мы поехали. Надо, чтобы нас считали мертвыми.

- Тогда вам нужно будет попрощаться с ней. Может, сегодня впустить ее к вам в спальню?

Жоу отчаянно замотал головой.

- Не надо. Пусть живет спокойно.

Секта

Когда деревня Три Столба скрылась из вида, Жоу с охранниками заехали в лес, привязали лупоглазов и, оставив одного человека на страже, отправились дальше пешком.

Живорез шел впереди с двумя изогнутыми мечами в руках, копье он на время передал второму наемнику. Жоу нацепил длинную куртку из толстой кожи, которую даже лупоглаз не смог бы прокусить с первого раза, и чувствовал себя так, словно его засунули в ящик и заколотили крышку, оставив торчать только голову. Впрочем, сыскарь понимал, что в бою от него толку немного. Самое большее, на что он был способен, так это изобразить солдатика первого года службы: шагать в строю, натягивать лук так, чтобы стрела пролетела чуть дальше пары шагов, махать копьем в такт. Зинг Ян Би в молодости, по слухам, был неплохим воякой и прекрасно владел одиннадцатью видами оружия из положенных восемнадцати, но своих учеников не стал обучать этому искусству, посчитав, что сыскарю важнее развивать ум и внимательность.

Жоу утешал себя тем, что Живорез один раз уже прошел этот путь и сумел вернуться живым.

В последнее утро в деревне благородный господин любезно распрощался со старостой, слуга каждому из нанятых крестьян выдал по монете, и хотя это были всего лишь мао, они остались довольны. Все, кроме Юйлань. Ради нее Жоу устроил прилюдную сцену прощания, где похвалил ее старания, сказал, что ее навыки на уровне столичных, посетовал, что не может взять ее с собой в тяжелый путь, так как дал себе клятву обходиться без излишеств, пока не найдет то, что ищет. Пожелал ей хорошего мужа и поцеловал ее в лоб. И хотя на губах остался лишь приторно сладкий вкус пудры, Жоу был почти счастлив в тот момент. Напоследок господин сказал, что собирается закончить свои дела за пять дней, и если через неделю он не вернется в Три Столба, то его можно считать умершим.

Крестьяне, видевшие от господина только хорошее или, по меньшей мере, не видевшие от него зла, тут же завопили от горя, женщины завыли, стали умолять благородного юношу не покидать их деревню и не рисковать столь ценной жизнью, мужчины посуровели. А Юйлань… Слезы текли по ее щекам, смывая белую пудру и впервые обнажая ее чистую смуглую кожу. Такой ее Жоу и запомнил — свою первую любовь.

Лес встретил путников дружелюбно: деревья приветливо махали ветками, бабочки раскрывали яркие крылья, соперничая красками с цветами, заливисто пели птицы и одурманивали запахом кусты,