На побережье цена коровы или лошади в три-четыре раза ниже. Там не требуется гнать их в дремучий лес за сотню лиг от ближайшего обжитого места. А без них поселенцу никак. Землю пашут на быках, а лучше лошадях. Они годятся для многих хозяйственных дел, но и коровы чрезвычайно важны. Не только молоко и производные из него — сыр, простокваша и масло. Еще и навоз — лучшее из существующих удобрение.

Только обустроив скот, переселенец принимался за земледелие, присваивая себе столько земли, сколько мог обработать. Он расчищал ее от растительных зарослей для посева. Обычно это происходило со второго года. Дело в том, что в лесу рубили деревья или подсекали их, подрезали кору, чтобы они высохли. Через год лес сжигали и производили посев прямо в золу, являющуюся замечательным удобрением. Почти всегда можно получить сто пудов при посеве три пуда ржи на десятину. Огромный урожай и хороший задел на будущее.

Потому что почва давала несколько лет все уменьшающиеся урожаи, через три-пять сезонов поле можно было использовать лишь в качестве сенокоса или пастбища, но сеять бессмысленно. Вернее, не так — при правильном ведении хозяйства получали и шесть-семь зерен на одно посаженное. Даже торговать есть возможность, но люди, привыкшие снимать совсем другой урожай, частенько принимались искать другие места. Именно поэтому здесь так долго и не существовало крупных стабильных поселений.

Снять «сливки» и перебраться на новую территорию было совершено нормально для живших здесь до Империи немногочисленных племен. После прекращения хозяйственной деятельности через сорок-шестьдесят лет лес восстанавливался, и начинался новый цикл. Но тогда земля считалась принадлежащей первым севшим на нее.

Сейчас по берегам рек минимум раз в год ходили государственные фискалы и откупщики с отрядом бывалых вояк, а наиболее удобные места принадлежали вовсе не аборигенам. Не имеющие ничего, кроме грамоты от Императора и мечей, фемы с юга принялись наводить собственные порядки. Размер земельного владения гражданина города или поселенца являлся главным фактором, определявшим его имущественное и общественное положение. Немалую роль играли и личные отряды лордов и эрлов, не признающих над собой власти помимо далекой императорской, и то исключительно на словах.

Конечно, простому человеку с семьей всегда можно забраться в далекую глушь, но, к сожалению, все со временем привыкают к определенному образу жизни. Человек хочет жить лучше, а значит, продавать свое зерно или шкурки пушных зверьков и получать взамен нечто ранее неизвестное и в здешних местах непроизводимое. Да и защита не помешает. Чем больше становилось на путях-дорогах и в окрестностях людей и чем богаче они жили, тем чаще шалили лихие люди или выясняли отношения местные гордые лорды.

Здесь уже стояла не деревня, хотя поля в окрестностях имелись и возделывались. Здесь присутствовало все, что нужно крестьянскому хозяйству: богатые черноземные земли, луга и пастбища в поймах рек, лес для строительства и дров, для промысла, охоты и сбора лесных даров — ягод, дубовых желудей для откормки свиней, а также стройных кедров с их орехами. Рядом огромное озеро и полно рыбы.

На слиянии двух рек и сухопутного тракта столетие с небольшим назад первый Кнаут заложил поселок, имея за душой меч, коня и два десятка верных столь же нищих кнехтов.

Кроме силы у него имелась грамота из самой столицы, оформленная по всем правилам. Сидящий далеко на благодатном юге министр даже особо много не попросил. Щедрой рукой набросал позволение на десять тысяч десятин земли в не ведомом ни тому ни другому далеком холодном краю. Наверное, министр еще посмеялся в компании друзей над наивным. Где уж такую прорву суметь удержать и обработать.

Первый Кнаут смог. Здесь, на резко поднимающемся левом берегу, он поставил крепость и разрешил под своей охраной и за определенную цену открывать торговые и ремесленные лавки. Уж очень выгодное оказалось место. И снизу, и сверху все проходят мимо. Многие не прочь остановиться и отдохнуть, а также продать свои товары. Зачем куда-то возить, коли здесь можно получить все, что угодно. И не требуется далеко ходить, как прежде. Открывай лавку или трактир под защитой здешнего хозяина — и богатей, насколько хватит умения. Естественно, за определенную мзду.

А дважды в году организовывались ярмарки — после сбора урожая и перед окончанием зимы. Когда-то Блор побывал с отцом на такой и поразился изобилию товаров и понаехавшего народа. Несколько тысяч, это уж без сомнений. Правда, тогда он был сущий ребенок и не видел больших городов и их рынков. Но сейчас задача совсем другая. Они пришли не продать зерно и прикупить инструментов с тканями и подарков для близких. Сегодня необходимо проникнуть внутрь для совсем иных надобностей.

А это совсем не просто. Кнаут изначально строился как укрепление, и хотя с тех пор разросся и перестраивался, смотрелся в качестве оборонительного сооружения очень недурно. Частокол из мощных бревен. Двое ворот с надвратными башнями. Неровный четырехугольник стен был задуман очень толково.

Со стороны реки подъем проходил по длинному и крутому откосу. Нечего было даже надеяться одним рывком ворваться в ворота. Дорогу специально сделали якобы для облегчения подъема сначала вдоль берега, а затем спирально вверх. Фактически дополнительная защита против налетчиков.

С двух других сторон Кнаут был защищен глубокими оврагами, которые прорезали коренной берег почти до самого уреза воды. По одному оврагу текла небольшая речка, да и второй наверняка заполнялся водой во время дождей.

Подойти можно только с четвертой стороны, намеренно построенной наиболее узкой для создания лучшей огневой мощи гарнизона по открытому для взглядов полю. Лучники вдоволь натешатся, прежде чем всадники успеют домчаться до ворот. Ко всему еще сам частокол стоит на высоком земляном валу, и высота его не позволяет без проблем приблизиться.

В общем, готовились здесь к обороне всерьез, и вся округа об этом знала. Если что — существует место, где укрыться. Такое случалось на памяти людей всего пару раз, когда через Каменный пояс приходили северяне. Но все бывает, и лучше заранее приготовиться.

— Есть! — сказал фем Бренер, показывая на открывающиеся ворота.

Ничего не ожидающие стражники привычно открывали створки, позволяя выйти стаду на выпас, а людям по своим делам. Сейчас все зависело от приставших в дороге северян, поклонившихся госпоже. С вечера они отправились в город к своим знакомым и должны были не позволить затворить огромные половинки ворот, перекрыв вход. В любом случае требовалось дать отдых коням и людям, а нападать лучше рано утром, пока противник не очухался со сна.

— Пошли!

— Это мои люди, и мне решать! — процедил сквозь зубы фем Клейн.

Они смерили друг друга гневными взглядами.

— Будете ругаться или дело делать? — резко спросила Жаклин. — Нашли время лаяться!

— Начали! — приказал, выдержав паузу, Бем, извлекая меч из ножен.

Отряд двинулся, и чем ближе к городу, тем сильнее они ускоряли бег коней. Грузовых с несколькими оруженосцами оставили в лесу. Скорость важнее. Лавина всадников пронеслась по дороге, оставив стоять с разинутыми ртами парочку пастухов. Все-таки фем Клейн знал свое дело, и тронься чуть раньше — могли бы и застрять в стаде, а так удачно разминулись.