его глаза встречаются с моими с мрачным, уверенным гневом, когда он поднимает руку.

— Смерть, — холодно говорит он, и я вижу, как Сирша слегка вздрагивает рядом с ним, но остается невозмутимой. На короткое мгновение я думаю, что он будет единственным, кто обратится к этому. Но затем Колин О'Флаэрти встает, смотрит на Грэма, прежде чем поднять руку.

— Смерть, — говорит он, его голос ясен и холоден в маленьком пространстве комнаты.

Денис Махони быстрее справляется, когда к этому призывают.

— Смерть, — хрипло говорит он, добавляя свой голос к общему числу голосов. — Я сожалею об этом, парень, — добавляет он, взглянув на меня. — Но ясно, что в тебе течет кровь предателя. Я не допущу, чтобы за этим столом сидели русские.

— Кто-нибудь еще? — Грэм оглядывается по сторонам. Наступает пауза, в течение которой никто не двигается и не говорит, а затем Лоуренс Монаган встает и поднимает руку.

— Смерть, — говорит он, его голос менее уверен, чем у остальных. Его взгляд на Грэма выдает и его неуверенность, и его нежелание встречаться со мной глазами. Это вдвойне больно слышать, потому что Лоуренс когда-то был одним из ближайших друзей моего отца, как и Грэм.

— Чертовы предатели, вы все! — Найл кричит на самом плохом гэльском, который я когда-либо слышал. — Это вы должны были преклонить колени перед пулей.

— Тихо! — Раздается голос Грэма. — Решение о смерти или отстранении от должности должно быть принято единогласно, а не простым большинством. Кто-нибудь еще призывает к смерти ирландского короля Лиама Макгрегора?

Я слышу, как стучит мое сердце в ушах, мое лицо бледнее, чем мне бы хотелось. Все, о чем я могу думать, это об Ане, которая вернулась в пентхаус одна и ждет меня, и о словах Грэма в саду его поместья. Ты скорее дашь девушке поплакать над трупом, чем по живому мужчине, по которому она будет скучать.

К концу дня я могу стать трупом. Я хочу верить, что Лука позаботится о ее безопасности, но я не знаю, кому я могу доверять, за исключением самой Аны и Найла. Даже Макс, которому я очень доверяю, находится под защитой Виктора. Круг моих настоящих союзников стал пугающе мал.

За столом по-прежнему тихо, и я слышу слабое сожаление в голосе Грэма, когда он говорит это.

— Недостаточно голосов для смерти, — четко произносит он. — Теперь… за смещение ирландского короля Лиама Макгрегора, который будет заменен избранным сыном одного из сидящих здесь мужчин, место которого будет скреплено браком с моей дочерью.

И снова, на лице Сирши нет ни малейшего проблеска эмоций, хотя ее собственный отец продает ее как трофей или племенную кобылу. Долг, сказал ее отец, и это все, что я вижу на ее прекрасном лице. Обязательство выполнять свой долг, чего бы это ей ни стоило.

Когда голосование за мое удаление было подано снова, оно было почти единогласным… за исключением Луки и Виктора.

— Ты, блядь, издеваешься надо мной? — Колин О'Флаэрти встает, стуча кулаком по столу. — Короли проголосовали как один, и этот итальянский ублюдок и русское дерьмо будут иметь значение?

— Эти люди в союзе с нами, — холодно говорит Грэм, опережая меня, как будто меня уже удалили. — Лука Романо, скажи свою часть.

Лука смотрит на меня с сожалением, они с Виктором встают в унисон.

— Наш союз был заключен с Макгрегором во главе стола, — говорит Лука. На мгновение я чувствую прилив надежды, что он будет рядом со мной, прикрывать мою спину, как я когда-то верил. Но выражение его лица говорит о другом.

— Мы не сторонники того, чтобы это место заняла другая семья, — твердо говорит Виктор. — Но до нашего сведения дошло, что может быть другой вариант.

Я смотрю на него, кровь начинает стучать у меня в ушах.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — Я сердито огрызаюсь, но Лука уже говорит, отказываясь встречаться со мной взглядом.

— Грэм О'Салливан, я полагаю, слово за вами, — говорит Лука, и они с Виктором оба опускаются обратно на свои места, а Грэм встает.

Грэм медленно оглядывает сидящих за столом, встречаясь взглядом со всеми мужчинами, кроме меня. Рядом с ним Сирша выглядит спокойной и собранной, и в этот момент я понимаю, что, что бы он ни собирался сказать, она уже в курсе.

— Коннор Макгрегор жив, — говорит Грэм, его голос ясен и громок в маленькой комнате. Все лица поворачиваются к нему, низкий гул проносится по залу, поскольку он привлекает к себе все внимание королей. — Я знаю, где он, — продолжает он. — И, если я смогу вернуть его домой, законный Макгрегор сможет занять свое место… здесь, за этим столом.

28

ЛИАМ

На мгновение воцаряется ошеломленная тишина, а затем стол взрывается. Я чувствую, как комната наклоняется, когда я стою там, потрясенный, хватаясь за край стола, чтобы удержаться на ногах, и смотрю на Луку, который все еще отказывается встретиться со мной взглядом. Виктор, однако, смотрит на меня холодным взглядом.

— Ты сказал, что он мертв, — шиплю я Найлу, пока за столом спорят, и когда я смотрю на него, его лицо такое же бледное и потрясенное, каким я представляю свое в этот момент.

— Я слышал убедительные доказательства того, что это так, — тихо говорит Найл. — Но если это правда…

— Если это правда, то я не могу сдерживаться. — Я стискиваю зубы, когда стол рассаживается, мужчины снова голосуют.

Когда голосование возвращается, на этот раз оно единогласное. Происходит минутная дискуссия с Грэмом, который затем встает. Как человек, сидящий справа, он имеет право выносить приговор, независимо от того, насколько меня это раздражает.

— Лиам Макгрегор будет наказан сегодня на глазах у всех собравшихся здесь за нарушенную клятву, — интонирует Грэм. — Сегодня здесь не будет никаких изменений в руководстве, но решено, что будут приложены все усилия, чтобы найти Коннора Макгрегора и вернуть его домой. Если он вернется, за столом состоится еще одно голосование. — Он мрачно улыбается. — Я не думаю, что тебе нужно много думать, парень, чтобы догадаться, каким будет этот указ.

Лука по-прежнему не смотрит мне в глаза. Острое, пронзительное чувство предательства проникает глубоко, я мог ожидать этого от Виктора, но никогда бы не подумал, что Лука не прикроет меня в конце, когда это действительно имело значение.

— Ты обещал прислушаться к нашему мнению, парень, — напоминает мне Грэм, и я медленно выпрямляюсь, чувствуя, как каждый мускул в моем теле напрягается от того, что должно произойти. Но я отказываюсь отступать. Я бы не позволил им убить меня без боя, но я знал, что за этим последует наказание. Я сказал Ане, что готов принять это ради нее, и я действительно так