никто из учеников его не читал. Я спросил учительницу: «А в чем дело? Кажется, вы не давали студентам „Помпею“»? Учительница, вполне соответствующая облику американской «передовой женщины», неожиданно покраснела. «Простите, — пробормотала она, — но нашим девушкам вроде бы не стоит читать такие рассказы. Там слишком много секса». — «Помилуйте, Глэдис, — секса? Вы сказали „секса“? Однако мне кажется, что там вообще нет секса в американском его понимании; сплошной лишь советский дебош…» Мы разошлись, пожав плечами и обменявшись неопределенными взглядами.

Глэдис, налив себе чашку кофе из кофейного источника, пошла в факультетский клуб и стала смотреть TV, где на канале PBS случилась интересная беседа об оргазме. Целомудренные студентки тем временем жевали гамбургеры на фоне объявления о дискуссии по поводу хирургического изменения пола с участием трех трансвеститов. Вот американская сторона проблемы — дискуссионный, почти научный, популярный секс в рамках освободительного процесса.

Я живу среди целомудренных американцев, и таких, кажется, в стране большинство. На углу в лавочке «7–11» среди предметов первой необходимости продаются журналы «Плейбой», «Пентхаус» и «Хаслер», которые для самого грязного развратника в СССР являются символом буржуазного нравственного разложения. Казалось бы, при такой доступности всего «запретного» давно уж все общество должно превратиться в сплошной «свальный грех», однако в окружающей нас повседневной жизни никакого особенного разврата мы не видим; во всяком случае не видели ни в Анн-Арборе, ни в Санта-Монике, ни на Вайоминг-авеню в дистрикте Колумбия.

Между тем советское общество, которое, казалось бы, в силу железных ограничений всего неидеологического (попробуй найти в киосках «Союзпечати» журнальчик с голой натурой) должно было стать полностью пуританским, на самом деле таковым не только не является, а напротив, в жадной охоте за запретными яблочками бьет иной раз все западные рекорды, тяга к «запретному разврату» во много, много раз превышает интерес жителей треугольника Калорама к упомянутым выше журнальчикам в магазинчике «7–11».

Mr. Hefner goes to USSR

В декабре 1983 года журнал «Плейбой» отмечал свой тридцатилетний юбилей. Я неоднократно пытался перевести это название на русский язык и не нашел лучшего слова, чем «Стиляга». По любопытному совпадению, журнал этот появился на свет Божий как раз в те времена, когда в Советском Союзе процветало молодежное движение, известное как «стиляжество». По всем параметрам этот журнал был «органом» как раз того поколения советской молодежи, хотя она его, разумеется, и в глаза не видела.

Основатель журнала, «великий Хью Хефнер», облаченный в свой неизменный халат из тяжелого шелка, в юбилейные дни появлялся на телеэкранах и рассказывал, как ему пришла в голову идея выпускать журнал с фотографиями голых девушек, в некотором смысле — отражением пресловутых «мужских фантазий». Женское тело для меня, говорил Хью, всегда было и остается воплощением романтики. Мистер Хефнер, безусловно, относится к тем давним и многообещавшим временам, ранним пятидесятым; в его журнале нет — или почти нет — более поздней похабщины. По отношению к женщине он демонстрирует джентльменство едва ли не в стиле романа «Великий Гэтсби».

Как-то на Эй-би-си была устроена дискуссия о «Плейбое» с участием феминисток. Я с интересом ждал избиения, однако вместо криков о «сексплуатации» феминистки снисходительно заговорили о некоторых заслугах «Плейбоя» в деле преодоления ригидности пятидесятых годов, а значит, и в деле освобождения женщин, хотя, конечно, заслуги журнала ни в какое сравнение не идут с мерами по контролю над рождаемостью.

К сожалению, дискутанты не отметили юмор «Плейбоя», а он не всегда плох. Вот, например, славная картинка. Молодая художница в костюме Евы позирует сама себе, стоя перед зеркалом. В дверях ее друг, думает: «В Советском Союзе крошке пришлось бы рисовать трактор».

«Плейбой» в Советском Союзе — это благодатная тема. На черном рынке один экземпляр стоит 50 рублей, в Грузии, возможно, в два раза больше.

Вот вам три истории о приключениях детища Хью Хефнера в стране «победившего социализма». Две из них основаны на собственном опыте, третья — на рассказе очевидца.

Однажды я поехал на профилактику своей машины в огромный московский центр автосервиса. Центр-то был огромный, но очередь машин значительно огромнее. Сразу стало ясно, что тут надо потерять день, а то и два.

Вдруг ко мне с гостеприимной улыбкой направился старший приемщик, за ним с улыбками, еще более яркими, шли два жулика поменьше. Без лишних разговоров они взяли мою машину и провели ее на конвейер без очереди.

Что случилось? Может быть, я узнан как популярный писатель? Вдруг я догадался — «Плейбой»! Кто-то из служащих автоцентра углядел на заднем сиденье моей машины экземпляр «Плейбоя».

Конвейер на некоторое время замер. Рабочие, для которых, как известно, главное — удовлетворить свою «родную коммунистическую партию», сгрудились вокруг журнала, прискорбно забыв о социалистическом соревновании.

Впрочем, по достоверным сведениям, трудовые показатели этого дня неожиданно подскочили на несколько процентов.

Второй случай имел место на священной границе СССР. Я возвращался поездом из Парижа. На станции Брест советские таможенники проводили досмотр багажа. Вдруг — ЧП! У западной туристки обнаружено шесть экземпляров «Плейбоя»!

Не знаю уж, зачем ей понадобилось столько: может быть, она сама в этом выпуске фигурировала в качестве одного из «зайчиков», а может быть, хотела сделать небольшой бизнес… однако — скандал! Нарушение таможенных правил СССР, запрещающих провоз антисоветской и порнографической литературы.

Пока таможенники с неподражаемой важностью и хмуростью заполняли протокол конфискации, один из экземпляров оказался в руках солдата-пограничника. Он замахал своим товарищам: ребята, вали сюда, «Плейбой» полистаем! Вскоре толпа солдатиков собралась в коридоре вагона. Персонажи гедонистического журнала явно приводили их в восторг. Непроницаемость священного рубежа в тот день была нарушена. Надеюсь, что кто-нибудь этим воспользовался.

* * *

И наконец, третья история, происшедшая за священными пределами, однако на «плавающей территории СССР».

Советский крейсер (назовем его «Стража»), выполняя «визит доброй воли», стоял во французском порту Тулонь. Разбитые на небольшие группы во главе с офицерами, политработниками и комсомольскими секретарями моряки даже и во время прогулок выполняли свою миссию, иными словами, как предписывалось, «гордо несли», «с достоинством представляли» и т. д. и т. п.

На борту возвращающихся с берега прямо у трапа встречал помощник командира по политчасти и специальный наряд, проверявший морские запазухи и даже щупавший промеж конечностей — нет ли чего лишнего.

И вдруг — тревога! — извлечен из штанины агент американского империализма журнал «Плейбой»! Взбешенный «помпа» (так матросы называют политработников) приказал трубить сигнал «все наверх»!

Те, кто был на борту, человек около сотни, построились на верхней палубе. «Помпа» произнес яростную речь против тех, кто пытался запятнать плейбойским позором